Проклятый Лекарь. Том 4 - Виктор Молотов
— И ваше начальство поверило?
— А как тут не поверить? — он горько усмехнулся. — Улики были сфабрикованы мастерски. Почерковеды подтвердили, что расписки написаны моей рукой. На фотографии действительно был я. Только сделана она была на полковом празднике, а фон подменили. Но это всё выяснилось позже, а тогда…
Он замолчал, заново переживая тот позор. Уселся в кресло.
Я не торопил. Пациенту нужно было выговориться. Это часть терапии.
— Меня арестовали прямо на плацу, во время развода караула. При всём полку. Сорвали эполеты, сломали саблю о колено… Для гвардейского офицера это позор хуже смерти.
— Но вас же не казнили? — уточнил я. — За государственную измену в Империи полагается смертная казнь.
— Император проявил милосердие. Учёл мою прежнюю безупречную службу, ордена, ранения. Меня просто выгнали с позором — лишили всех чинов, наград, дворянства. Велели убираться из дворца за двадцать четыре часа.
— Печально, но не смертельно же, — заметил я. — Можно было начать новую жизнь. Уехать в провинцию, заняться хозяйством…
— Вы не понимаете! — Ростислав вскочил, начав метаться по комнате. Вернее, летать — его ноги не касались пола. — Это было только начало! Моя невеста…
Его голос дрогнул, и я понял, что мы подошли к самому болезненному месту в его истории.
— Светлана Аркадьевна. Светочка. Швея при дворе. Красавица, умница. Мы были помолвлены, свадьба была назначена на осень…
— И она разорвала помолвку? — догадался я.
— Она даже не попыталась меня выслушать! — в его голосе звучала неподдельная боль даже спустя столько лет. — Прислала лакея с короткой запиской и моим обручальным кольцом. Две сухие строчки: «Считаю нашу помолвку расторгнутой. Прошу более не искать встреч со мной». И всё! Три года отношений, клятвы, планы — всё перечёркнуто двумя строчками!
— Женщины бывают жестоки, — философски заметил я.
— Я был уничтожен. Я потерял всё в один день — честь, положение в обществе, любимую женщину. И тогда… — он замялся.
— И тогда вы решили свести счёты с жизнью? — закончил я за него.
— В порыве отчаяния, да. Глупость, конечно. Но тогда мне это казалось единственным выходом. Я пришёл в эту квартиру — она принадлежала моей покойной бабушке — единственное, что у меня осталось. Выпил бутылку водки для храбрости. Сделал петлю из своего офицерского шарфа, встал на табурет…
— Дайте угадаю. Шарф оборвался?
— Именно! — он удивлённо посмотрел на меня. — Но откуда вы знаете?
— Опыт работы с призраками, — ответил я. — У половины самоубийц что-то идёт не по плану. Продолжайте.
— Шарф лопнул, я упал, разбил нос. Лежу на полу, кровь течёт, и вдруг понимаю — какой же я идиот! Хотел умереть из-за женщины, которая отвернулась от меня при первой же трудности? Из-за лживых друзей, которые предали меня?
— Разумная мысль.
— Я воспринял этот порванный шарф как знак свыше. Решил — я буду жить! Я буду бороться! Я верну своё доброе имя! И, что самое главное — я верну Светочку! Докажу ей, что я невиновен, и она вернётся ко мне!
Он говорил это с таким пылом, с такой наивной верой, что мне стало почти жаль его. Вот только он не понял самого главного.
Она его не любила. Не по-настоящему. Для неё он был не человеком, а статусом. Блестящий гвардейский офицер, завидная партия. Когда статус исчез — исчезла и «любовь».
Но объяснять ему это было бы жестоко. И бесполезно.
— Бла-бла-бла, — я демонстративно зевнул, прикрывая рот ладонью. — Скучная, банальная история про оскорблённую честь и разбитое сердце. Таких историй — тысячи. Давайте сразу к интересному — кого вы убили и кто вас проклял после смерти?
Ростислав вздрогнул, как от удара. Вся его напускная бравада, весь его романтический пафос испарились без следа.
— Откуда вы… знаете⁈
— Я же некромант, забыли? — я постучал себе пальцем по виску. — Классическое предсмертное проклятье, наложенное в момент агонии. Очень мощное, кстати. Такие штуки надёжно привязывают душу к месту смерти и со временем превращают её в обезумевшего берсерка. Итак? Я жду подробностей.
Призрак сник.
Вся его офицерская выправка куда-то испарилась. Он снова стал тем сломленным, отчаявшимся человеком, каким был в момент своей смерти.
— Я начал писать Светлане сообщения. Буквально заваливать ее ими. Умолял встретиться, выслушать, дать мне шанс объясниться. Она не отвечала. Тогда я начал караулить её у дома, у театра, на балах…
— Преследовали, — перевёл я на язык фактов.
— Я был влюблён! — попытался он оправдаться.
— Ну-ну. И?
— И в один прекрасный день я узнал правду. У неё появился другой. Штабс-капитан Отто Мертенс из инженерных войск. Балтийский немец, сын богатого промышленника. Они уже полгода были тайными любовниками!
— То есть она изменяла вам ещё до вашего позора?
— Именно! — в его голосе прозвучала звенящая ненависть. — Возможно, она даже участвовала в заговоре против меня! Хотела избавиться от неудобного жениха, чтобы выйти за своего немца!
Куда же без любовного треугольника и теории заговора. Он был не просто влюблён. Он был одержим.
И эта одержимость вела его по прямой, хорошо освещённой дороге к катастрофе. Мне даже не нужно было спрашивать, что случилось дальше. Я уже знал.
— Мертенс пришёл сюда? — догадался я.
— Да. Явился с ультиматумом. Сказал, чтобы я оставил Светлану в покое. Что она теперь с ним, что они скоро поженятся, что я должен смириться.
— И вы не смирились.
— Я назвал его вором и подлецом! — Ростислав сжал свои призрачные кулаки. — Он ответил, что я — опозоренный предатель, которому даже секундантов не найти для дуэли!
— Слово за слово?
— И дошло до оружия. У него была сабля, у меня — дедовский кинжал, который висел на стене. Мы сошлись прямо здесь, в этой комнате.
Он указал на пространство между окнами.
— Я был лучшим фехтовальщиком в полку, но Мертенс тоже был не промах. К тому же сабля против кинжала — неравный бой. Он полоснул меня по груди, я ударил его в бок. Он рубанул по руке, я воткнул кинжал ему в живот…
— Взаимное убийство, — констатировал я. — Оригинальные вы товарищи.
— Мы оба упали почти одновременно. Истекали кровью на этом самом полу. И тут Мертенс,
