Гнев Несущего бурю (СИ) - Чайка Дмитрий

— Что сейчас в мире происходит, почтенный Калхас? — спросила Хеленэ. — У нас вот в Спарте не происходит совсем ничего. Лев задрал корову — разговоров на год. Отважный царь Менелай убил льва, который задрал корову — разговоров еще на год.

— Что происходит? — пожевал губами Калахас. — Много всего странного происходит, госпожа. Но все во благо. Разбой на море еще есть, но куда меньше, чем раньше. Могут на рудники сослать за это, а могут и распять, если душегубство или кража свободного человека доказана.

— Да что в этом такого-то? — в сердцах воскликнул Менелай. — Законное право отважных взять чужое и сделать своим. А про баб и речи нет. От веку мы ходили на острова и рабынь приводили. Что за порядки такие!

— А если в Спарту войско ванакса придет, басилей Менелай? — спокойно спросил Калхас. — Тогда и он в своем праве будет. Он силен, ты слаб. У тебя две сотни воинов, у него же их тысячи. Он возьмет твое достояние, а тебя самого убьет. Но ведь ванакс Эней не делает этого, потому что ты поехал в Микены и у жертвенника бога Диво признал себя его сыном. Давно ли случались набеги на твои земли? Даже критяне не балуют так, как раньше, боятся его силы. И мимо Китеры теперь купцам проплыть можно. Тебя ведь самого его закон защищает.

— Я защищаю себя своим мечом, — хмуро буркнул Менелай, погрузив нос и усы в кубок, чтобы не видеть язвительной улыбки собственной жены.

— А еще, госпожа, — заговорщицким голосом произнес Калахас, — в Энгоми высокородные дамы теперь льняные платья носят, в мельчайшую складочку собранные. У моей жены такое есть. И обошлось оно столько, что и выговорить страшно. Я вам скажу, мастерицы, которые умеют такие платья шить, за год дом за стеной Энгоми покупают. Сложнейшее дело, госпожа. И нагревают ту ткань, и пчелиным воском пропитывают, и в костяных пластинах зажимают. Зато, если у какой богачки такого платья нет, то на нее теперь, как на пастушку простую смотрят. Не человек она для гордячек наших.

— Да неужто? — всплеснула руками Хеленэ и глупо захлопала белесыми ресницами. Ей подобная роскошь даже во сне привидеться не могла.

— Я вам закажу такое, — ответил Калхас, макая лепешку в вино. — Купцы с другим товаром привезут.

— У тебя что, жена появилась? — с брезгливым любопытством спросил Менелай, который необходимость сидеть за одним столом с худородным судьей считал немалым для себя унижением. Да и чисто выскобленный загорелый череп, и повязка на глазу вызывали у Менелая лишь отторжение. Уж очень непривычен вид судьи здесь, где прическа — главная краса спартанского мужа.

— Мою жену зовут Поликсена, — спокойно ответил Калхас. — Она хорошего рода. Ее отец — царь Париама, правитель Вилусы. Ты должен его помнить, мы же осаждали его город. Государь возвысил меня, сделав своим родственником.

— Вот даже как? — изумленно посмотрел на него Менелай, а потом криво ухмыльнулся. — Значит, и мне ты теперь тоже родня. По жене…

Хеленэ, из глаз которой брызнули слезы, выскочила из-за стола, едва сдерживая рвущиеся наружу рыдания, и пропала в полутемных коридорах дворца. Только дверь хлопнула где-то вдалеке.

— Пора, — тяжело поднялся Менелай. — Люди ждут.

От царского дворца до священного дуба — рукой подать, а уж на колеснице — так и вовсе. Калхас, который торжественно облачился в свой страхолюдный шлем, важно прошел через людское море, тут же расступившееся перед ним, и сел на свое место. Шепотки в толпе смолкли, и на него уставились сотни любопытных глаз.

— Славьте Морского бога, люди, и царя Энея, сына его! — пророкотал он.

— Вам дозволено принести свои жалобы к стопам судьи Калхаса, — важно произнес писец, макнувший гусиное перо в чернила из дубовых орешков. — Кто будет первым?

— Вот ты! — Калхас повернул жуткий хрустальный глаз в сторону бабы, стоявшей ближе всех. Та обрадовалась поначалу, но, сделав шаг вперед, впилась взглядом в жуткую маску, через которую на нее взирал сам бог, побледнела и осела наземь, потеряв сознание от ужаса.

— Следующий! — скучающим голосом произнес писец, привыкший к таким зрелищам. Чуть ли не каждый раз случалось подобное.

— Я! Я! — вылез вперед крестьянин в одной набедренной повязке. — На соседа жалоба у меня. Великий судья, рассуди нас. Скажи, чья это коза…

Четыре дюжины без двух, — уныло подумал Калхас, который вернул хозяевам именно такое количество уворованных соседями коз. — Царь Эней, спасибо тебе! Научил, как с этими убогими поступать. Кабы не мудрость твоя, я бы, наверное, уже бросился на меч…

Глава 15

В то же самое время. Где-то у побережья Сицилии.

Огромный остров они обходили пятнадцать дней. Небыстро, можно было бы сделать это двое быстрее, да только спешка здесь ни к чему. Воды незнакомые, люди недобрые. Так зачем спешить? По всему Великому морю царит освященный веками обычай: если чужак высадился на твой берег, убей его тут же. Все так и делали, наученные мудростью предков, принося в жертву всех, кого морские боги приводили к порогу их дома. С этим кораблем так не получалось. Семь десятков крепких мужей с добрым оружием, и бронзовый нос, который играючи отправит на дно любую лохань, что сиканы смогут вывести в море. Одиссей был очень доволен собой. Он уже дошел дальше, чем кто-либо их ахейского народа, и достиг западного мыса, за которым повернул на восток. Да о нем песни складывать будут, когда он возвратится. Или если возвратится…

— Какая богатая земля! — шептал писец Корос, который жадно поедал глазами покрытые дубравами холмы и колосящиеся поля.

Он, выросший на крошечном островке, и подумать не мог, что бывает такое великолепие. Даже Кипр куда меньше, чем Сикания, и куда хуже для ведения хозяйства. Корос мог объясниться на языке сиканов, и все переговоры с вождями вел именно он, примечая каждую деталь.

Бедная земля Сикания, но одновременно и безмерно богатая. Нет таких полей и пастбищ на востоке. Ни у одного царя нет. А тут нищие роды ковыряют плодороднейшую землю деревянной сохой, пасут скот на бескрайних лугах и при этом с огромным трудом отбиваются от сикулов, которые всеми правдами и неправдами лезут сюда из разоренной Италии. Еще бы. Тут ведь и дождей больше, и леса много, и земля родит.1 Сикулы на востоке острова уже прочно обосновались. Они, в отличие от сиканов, умеют железо обрабатывать.

— Драпан…или Трапани… — прилежно высунув кончик языка, записал Корос.

Самая западная точка Сикании и совершенно бесподобная гавань. Они нашли ее. У Короса непростая задача — найти четыре места для городов, которые господин обозначил на своем рисунке. Первое они нашли легко — остров Ортигия, на котором бьет источник сладкой воды. Там встанет город Сиракузы. Второе место — Драпан, и оно тоже найдено. Остались только Палермо и Мессина, которая запирает Сциллу и Харибду со стороны острова.

— Вижу корабль! — заорал наблюдатель, посаженный по обычаю египтян в корзину на вершине мачты.

— Кто? — крикнул в ответ Одиссей.

— Тирцы или сидонцы! — прокричал парнишка, обладавший зрением орла. — Парус пурпурный и нос резной, на конскую башку похожий.

— Надо брать, — решительно произнес Одиссей и заорал. — Лучники, на палубу! По моей команде мачту снимаем и на веслах идем!

— Тараном бить будем, царь? — спросил кормчий.

— Я тебе дам тараном! — возмутился Одиссей. — Это же гаула сидонская, из лучшего кедра. Ей цены нет. И она товаром доверху полна! Я ее хочу!

— Неужели сидонцы сюда ходить начали? — спросил Корос.

— Сам удивляюсь2, — пожал плечами Одиссей. — Никогда о таком не слышал.

Бирема, подлетая на волне, понемногу сближалась с кораблем сидонцев. Уже спущены паруса и убраны мачты, а на палубе строятся лучники и метатели бронзовых крюков. Бросать уголь Одиссей запретил, клятвенно пообещав, что зарубит дурака собственной рукой.

На гауле их заметили тоже. Корабль это огромный, пузатый, как кувшин, с обширным трюмом. Только вот ходит он в основном под парусом, а весел имеет не более десятка на каждом борту. Они нужны лишь для того, чтобы причалить к берегу или отойти от него. Потому-то и команда на ней невеоика, не сравнить с боевым кораблем. Плывет гаула медленно, словно черепаха, тарана не имеет, и в открытом море против биремы царя Энея шансов у нее, как у овечки против голодного льва. Никаких! Обе команды стояли друг напротив друга, укрытые щитами, и лишь ждали приказа. Сидонцы громко молились, бросив в море несколько серебряных колец.