Гнев Несущего бурю (СИ) - Чайка Дмитрий

— Вот! — поднял я его здоровую руку вверх. — Вот настоящий воин. Прими от меня дар и носи с честью. Царь по достоинству вознаграждает своих слуг.

И я снял с запястья последний золотой браслет и надел его на руку гребцу, который после этого все-таки потерял сознание и осел на землю. Подозреваю, что рана тут была ни при чем. Я оглянулся по сторонам и увидел то, что и рассчитывал увидеть. Раззявленные в изумлении рты, перекошенные от зависти рожи врагов и нарастающую свирепую дрожь людей, стоявших вокруг меня. Они перестали бояться и понемногу наливались веселой злобой. Мне знакомо это чувство. Человек, поймав кураж берсерка, идет на копья и стрелы, не чувствуя боли. Он не просто знает, что умрет. Он уже умер, а потому не боится ничего. Пираты же растерялись и лишились своего задора. Они люто завидуют моим воинам, которые стоят, выпятив грудь и презрительно поплевывая. Видели, мол, неудачники, каков наш царь? Именно это выражение было написано на лице каждого матроса. Как будто не их только что расстреливали, словно в тире. Кажется, в этой игре нервов я пока побеждаю.

— Заберите выкуп себе, — предложил я, развивая успех. — Не открывайте ворота и станете богаче царей. Пошлем гонца в Энгоми, и от Родоса мокрого места не останется. А вы до конца жизни будете в золоте купаться.

— Не-е-ет, царь! — протянул Хепа, медленно качая головой. — Я памятью предков поклялся и богами своего народа. Такую клятву нарушить нельзя. У нас с теми людьми союз.

Ну что же, — подумал я, вспоминая старый советский анекдот. Как там…

— Официант! А почему у вас в счете сто и сто равно тысяча сто? Как так получилось?

— Ну, не получилось!

Вот и у меня не получилось. Но ведь попробовать-то стоило.

Глава 14

Торг шел уже не первый час. Мои люди так и стояли на площади, выставив перед собой копья и кинжалы, а разговор шел прямо в воротах, открытых специально для этой цели. Позади меня четыре сотни лучников, а впереди — вчетверо больше. Поликсо, вдова погибшего под Троей Тлеполема, не поленилась и собрала всю разбойную рвань Родоса и Лукки. Я и не знал, что эти скудные земли кормят такое количество сильных, здоровых и злых мужиков. У многих железные ножи, копья и луки. Мечей почти нет, как нет и доспехов. Ни к чему они «живущим на кораблях».

Поликсо оказалась нестарой еще женщиной. Невысокая, широкая в кости и коротконогая, с округлым простецким лицом, на котором выделяются густые брови. Не красавица и даже не мила. Смоляные волосы ахеянки кое-где стыдливо выпускают на свет седые пряди. Ей на вид около сорока пяти, у нее нет сыновей, но она свирепа как волчица и держит в кулаке свой остров, где без ее разрешения никто даже воздух испортить не может. Удивительная женщина, по приказу которой, как мне помнится из мифов, толпа родосских баб линчевала Елену Троянскую. Они на Родосе пришлые. Муж ее Тлеполем сбежал из Аргоса, где, как и водится у эпических героев, кого-то случайно убил. Ну, как случайно… Посохом из оливы забил насмерть. Добрейшей души человек был, и женушку себе под стать нашел.

— Итак, подведем итог, царь Эней! — проговорила Поликсо, обладательница низкого, почти мужского голоса. — Ты даешь нам десять талантов золота в твоей монете, тканях, зерне или меди. И клятву в том, что ни ты, ни потомство твое, ни жена твоя с матерью, снохами, братьями, сестрами и их детьми, ни гекветы твои, ни писцы, ни слуги, никто из торгового люда и ни один из твоих воинов не станет мстить мне и этим людям. Нам не мстит твой отец и твой брат. И не мстит их родня по женам, их друзья, воины и слуги. Нам не мстят басилеи и воины Ахайи, Афин, Угарита, Милаванды и прочих земель, что кланяются тебе. Ты не нанимаешь наемников в других странах. Ты не подсылаешь к нам убийц и не насылаешь порчу. Не колдуешь и не молишь богов, чтобы принести нам зло. Не подговариваешь никого из царей или вольных охотников, чтобы они свершили эту месть за тебя. Ты вообще не ищешь путей, чтобы обойти эту клятву. И те, кто служат тебе, не делают этого тоже. Ты не даешь людей, кораблей, золота, меди, серебра и зерна тем, кто захочет воевать с нами. Мы торгуем где хотим, и не платим пошлин в твоих портах. И мы свободны в том, кого грабить на море и на его берегах.

— Мои корабли грабить нельзя, — уперся я, пытаясь найти брешь в ее построениях, и не находил ее. — И те, что везут мои товары, тоже нельзя. И те, что плывут за моими товарами, нельзя.

— Тогда отступное нам плати, — ответила после раздумья Поликсо. — Тяжело на Великом море корабль встретить, который твои товары не везет.

— Говори, — кивнул я скрепя сердце.

— Талант золота в год, — ухмыльнулась Поликсо.

— Талант серебра, — сбил я цену в восемь раз. — Грабьте сидонцев и ханаанеев, мне до них дела нет. Купцов из Миры, Сехи, Фессалии и Эвбеи тоже грабьте. И если какой-нибудь разбойник из Лукки или Родоса хотя бы ногой ступит на мой берег, договору конец. Платить не буду.

— Мы тебе его голову привезем, и ты тогда снова будешь платить, — сделала Поликсо встречный ход. — Пять талантов серебра.

— Два! И я вычитаю убытки за разбой. Одной головой не отделаетесь.

— Согласны на убытки! Три!

— Два с половиной!

— Два и три четверти!

— По рукам! — ответил я.

Десяток вождей из Лукки, с завороженным видом слушавших этот разговор, оживленно загомонили. Это они не дали меня убить, встав насмерть между мной и царицей Родоса. Им уже плевать на месть. Блеск золота затмил их разум, в отличие от Поликсо, которая хотела меня убить, несмотря ни на что. Но даже этой железной бабе пришлось подчиниться мнению большинства. И скрепя сердце она пошла на переговоры.

Лукка и раньше была серой зоной, которая только для вида подчинялась хеттам. Не было здесь порядка, а мятежи вспыхивали так часто, что последние десятилетия существования страны Хатти эта земля стала по факту независимой. У великого царя Супилулиумы уже не хватало сил, чтобы смирить мятежную периферию. Эти люди занимались разбоем не первое столетие. Они налетали на Кипр и на города Ханаана и считали это своим неотъемлемым правом. У них просто была такая бизнес-модель, и покушение на нее они посчитали тяжким оскорблением. Собственно, передо мной сидели прямые предки тех самых киликийских пиратов, которые терроризировали Средиземноморье больше тысячи лет. Казалось бы, что может быть легче! Пустил армию по суше и по морю, и истребил там все живое. Да только что-то не вышло ни у кого, кроме Помпея. И всего-то понадобилось для этого сто пятьдесят тонн золота, пятьсот кораблей и двадцать легионов. Сущий пустячок. Впрочем, и его достижений хватило только на пятнадцать лет, после чего пиратство началось снова. Даже великому Траяну приходилось держать полицейские силы в этих водах, и разбой не прекращался ни на минуту, включая то время, когда Римская империя правила миром.

И кстати, у этих людей очень своеобразный кодекс чести. Они свято блюли однажды данное обещание, но оно должно было быть очень конкретным. Случалось, что родители договаривались о том, чтобы им вернули украденную дочь, а когда платили выкуп, получали только тело своего ребенка. Дочь убивали, потому что это не было оговорено в контракте.

— У меня будут условия, — сказал я, и все обратились в слух. — Я не пытаюсь бежать, и меня не бьют, не калечат и не травят. Никого из моих людей вы не убиваете, не калечите, и вообще, даже пальцем ни к кому не прикасаетесь. Даже к Кноссо. Вы даете полотно, чтобы перевязать раны. Вы кормите моих людей и поите чистой водой. Даете на день каждому одну пятую хеката зерна и одну большую рыбу. У них есть крыша над головой и очаг. Пусть живут прямо тут, в Талаве.

— Они не станут бунтовать, — ткнул в меня корявый палец Хепа, — и мы отпустим их сразу же после того, как будет внесена половина выкупа. Тебя отпустим тогда, когда внесут вторую половину.

— Годится, — кивнула Поликсо. — Нам ни к чему кормить такую прорву народа. Вноси три таланта и пусть убираются отсюда. Даже Кноссо, проклятая собака. Мы потом его достанем. А тебя отпустим, когда внесешь остальные семь талантов. Так, почтенные?