Хозяин антимагии #5 - Миф Базаров
— И вы верите, что она больна? — спросил я.
— Нет! — ответ графа прозвучал резко и уверенно. — За месяц до того, как её письма прекратились, Мирослава писала о прорыве в своих вычислениях по управляемой аэронавтике! Её ум был яснее, чем когда-либо. Это не болезнь, граф. Это заточение. Её держат в золотой клетке в родовом имении, под присмотром охраны и врачей, нанятых отцом, чтобы сломить волю княжны и заставить отказаться от меня, от своих идей. Он считает, что её место — это выгодно выйти замуж за какого-нибудь придворного фанфарона и рожать детей, а не чертить и тем более связываться с безумным инженером.
Граф умолк, глядя в окно на мелькающие леса.
— Я пытался всё сделать законно. Писал письма, чтобы добиться аудиенции… Мне вежливо давали понять, что я персона нон грата. Мои связи в Германии здесь ничего не значат. А силой… — Цеппелин горько усмехнулся. — Я инженер, а не солдат. Осаждать укреплённую усадьбу русского князя? Это безумие. Я уж было смирился и перебрался в колонии, в воздушный сектор, но не могу забыть о ней. Ваш человек, Павлов, оказался там как раз тогда, когда я искал помощи. И он сказал, что вы… что вы можете решать нестандартные задачи.
— Не переживайте, граф, — твёрдо сказал я. — Вы помогли Павлову в поручении, которое я дал, там, где не решился бы помогать никто. Я не вправе оставлять вас без помощи. Мы найдём способ вызволить вашу Мирославу из «клетки».
— Спасибо, Кирилл, — печально улыбнулся мужчина.
— Пока не за что, Фердинанд.
Обед я пропустил, отправив подкрепиться Меркулова и Цеппелина. Амат всё ещё спал, отходя от телепортации.
К ужину я всё-таки решил прогуляться в вагон-ресторан.
Василий остался охранять мой бесценный груз, а мы втроём — я, пришедший в себя, но всё ещё хмурый Амат и задумчивый Цеппелин направились ужинать.
Вагон-ресторан встретил нас приглушённым гулом голосов, блеском хрусталя и ароматом жареного мяса с трюфелями. Мы заказали стейки, и я уже собирался насладиться видом проплывающих за окном пермских окраин, как вдруг тишину разорвал резкий вскрик.
За соседним столиком сидел тот самый министр финансов Голубцов. Он резко вскочил, роняя салфетку. На господина надвигались трое грубоватых типов в плащах.
Я сразу обратил внимание на эту компанию, как только они вошли в вагон: слишком уж нервно вели себя, слишком пристально оглядывали зал.
Я потянулся к внутреннему карману и приоткрыл визитницу, активируя тем самым антимагический контур вокруг себя. Министр финансов сидел прямо за мной, стул к стулу, поэтому он тоже оказался под действием защитного контура.
Уже привычное тёплое покалывание магии земли на кончиках пальцев мгновенно исчезло, сменившись пустотой.
В этот момент один из нападавших резким движением руки метнул в сторону старика сгусток сжатого воздуха. Это была попытка оглушить или придушить магией. Но заклинание, не пролетев и метра, бесследно рассеялось с тихим шипением.
Нападавший замер в недоумении.
Я не стал ждать второй попытки. Резко вскочив, выхватил из визитницы вторую матово-чёрную пластину и протянул её Амату.
Радиус в три метра вокруг нас стал мёртвой зоной.
— Эй, грубияны! — крикнул я, привлекая внимание. — Игра окончена.
Их взгляды метнулись ко мне. Видя, что магия не работает, нападавшие с озлобленными рыками бросились врукопашную.
Это была их роковая ошибка.
Амат, уже полностью проснувшийся, встретил первого размашистым ударом кулака. Тот хрустнул о косяк двери и замер. Цеппелин, не растерявшись, ловко подставил подножку второму, а я резко рванул на себя третьего, отправив его кубарем через наш столик прямиком в окно. Стекло с треском разлетелось, и нападавший с воем исчез в темноте, уносимый встречным потоком воздуха.
Пока Амат занимался вторым бандитом, отправив его в нокаут точным ударом в челюсть, я увидел, как ещё три такие же подозрительные личности рванули из другого конца вагона-ресторана на помощь своим подельникам.
Но было уже слишком поздно.
Официанты вызвали охрану поезда, а следом за ней появились двое имперских гусар из охраны министра Голубцова.
Оставшиеся нападающие, видя перевес сил, попытались было отступить, но не успели и быстро были скручены.
В наступившей тишине, нарушаемой лишь тяжёлым дыханием и стоном поверженных, пожилой господин поправил сбившееся пенсне, дрожащей рукой пригладил волосы, а потом достал из-под стола массивный кожаный портфель.
Министр финансов Голубцов подошёл к нам, его умные глаза из-за стёкол очков внимательно изучали меня, Амата и Цеппелина.
— Позвольте выразить вам глубочайшую признательность, господа, — сказал он голосом, в котором ещё угадывались нотки волнения, но уже звучала привычная властность. — Ваша реакция и… умения были поистине впечатляющими. Возможно ли узнать имена моих спасителей?
Глава 12
Утро следующего дня застало нас за скромным завтраком в купе.
Амат, прислонившись лбом к прохладному стеклу, мрачно наблюдал за мельканием чахлых сосен и молча, методично уничтожал внушительных размеров омлет.
Цеппелин с наслаждением смаковал крепкий чёрный кофе из фарфоровой чашки.
Василий Меркулов, похоже, уже вжился в роль моего слуги-секретаря. Он подливал нам кофе и подкладывал свежие газеты, раздобытые им на прошлой станции.
Я же перебирал в уме обломки вчерашнего происшествия, пытаясь сложить их в единую, пусть и зыбкую, картину. Нападение на министра финансов в экспрессе было не случайным разбоем.
Утреннюю идиллию нарушил резкий стук в дверь. Не размеренный и вежливый, как у проводника, а жёсткий, настойчивый, полный нетерпения.
Дверь распахнулась прежде, чем кто-либо успел произнести «войдите».
На пороге стоял министр финансов Михаил Христофорович Голубцов.
Вид у него был, что называется, помятый: тени под глазами говорили о бессонной ночи, но взгляд из-под нависших седых бровей оставался острым и внимательным.
Министр прижимал к груди кожаный портфель с потёртыми уголками, словно это был его ребёнок.
Мужчину сопровождали двое гусар из вчерашней свиты. Бравые ребята с бесстрастными лицами. Они встали по обе стороны от двери, блокируя вход.
Михаил Христофорович кивнул нам и шагнул внутрь, закрыл за собой дверь и задвинул защёлку.
— Господа, — голос был сух и лишён всяких светских интонаций, — прошу прощения за вторжение. Можно?
Фраза прозвучала как риторический вопрос, ибо он, не дожидаясь ответа, опустился в свободное кресло рядом со мной, поставил злополучный портфель на колени и накрыл его обеими ладонями.
— Ещё раз благодарю за вчерашнее, — начал Голубцов, минуя все условности. — Реакция, выучка… впечатляют. Но, как вы понимаете, это была не случайная стычка.
Я молча кивнул,
