Господин Орлов - Redstone
Настала и моя очередь продолжить формальное образование. Мое решение, объявленное на семейном совете, вызвало шок даже у привыкшего ко всему отца. Я заявил, что буду поступать. Не в один, а сразу в два университета: в Санкт-Петербургский технологический институт и на юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета.
— Саша, это безумие! — воскликнул отец. — Зачем тебе это? У тебя знаний больше, чем у всех их профессоров вместе взятых! Ты управляешь городом, концерном! У тебя нет на это времени!
— Формальности, отец, — спокойно ответил я. — В этом мире любят бумажки. Диплом инженера и диплом юриста закроют последние вопросы о моей «компетентности». Никто не сможет сказать, что Орлов-градом управляет мальчишка-самоучка. Это будет еще один слой брони для нашей репутации.
Мои доводы были логичны, но сама идея казалась невыполнимой. Тем не менее, новый статус семьи открывал любые двери. Протекция министра просвещения, личная просьба отца — и вот я, тринадцатилетний Александр Орлов, допущен к вступительным экзаменам в порядке исключения. Экзамены я сдал играючи, вызвав у экзаменационной комиссии смесь восторга и подозрения.
Но настоящий скандал разразился, когда я, будучи зачисленным, подал ректорам обоих учебных заведений прошение о досрочном окончании. Я просил утвердить для меня индивидуальный учебный план, позволяющий освоить пятилетний курс за два года.
Ректор Технологического института, статский советник Кирпичёв, человек старой закалки, смотрел на меня поверх очков с нескрываемым раздражением. Его кабинет, заставленный дубовыми шкафами с книгами, пах пылью и нафталином.
— Молодой человек, — процедил он, барабаня пальцами по сукну стола. — Наука — это не скачки на ипподроме. Она требует усидчивости, времени и смирения. Ваша просьба — это дерзость и неуважение к трудам поколений ученых.
Рядом со мной сидел Петр, исполнявший роль моего официального поверенного.
— Господин ректор, — вкрадчиво начал он. — Мой брат не просит снисхождения. Он просит возможности. Его способности, как вы могли убедиться на экзаменах, выходят за рамки стандартных. Мы лишь просим дать ему нагрузку, соответствующую этим способностям.
Кирпичёв хмыкнул. В его глазах блеснул недобрый огонек.
— Нагрузку? Извольте. Я дам ему такую нагрузку, что через месяц он взмолится о пощаде. Пусть пеняет на себя. Он будет сдавать экзамены и зачеты по всем предметам каждого курса ежемесячно. Провалится хоть по одному — отчисление без права восстановления. Вы согласны на такие условия, юный гений?
Он думал, что ломает меня. Что ставит невыполнимую задачу, которая докажет всем, что я — лишь выскочка, дутый пузырь.
— Полностью согласен, господин ректор, — с легкой улыбкой ответил я.
Аналогичная сцена с небольшими вариациями повторилась и на юридическом факультете. Академический мир, консервативный и неповоротливый, принял мой вызов, намереваясь показательно высечь дерзкого юнца. Они не знали, с кем связались.
Вернувшись в Орлов-град, я заперся в своей лаборатории. Настало время применить одну из самых сложных и энергозатратных технологий моей магии. Создание доппельгангеров. Это были не просто иллюзии или големы. Это было временное расщепление моей собственной сущности.
Я встал в центр начертанной на полу сложной рунической диаграммы. Концентрация требовалась абсолютная. Я потянулся к своей душе, к своему сознанию, и осторожно, как хирург, отделил две его части. Затем я соткал для них временные тела из эфира, уплотнив их до полной физической материальности. Процесс был мучительным, словно отрываешь от себя живые куски. Когда все закончилось, передо мной стояли две мои точные копии. Они обладали моей памятью, моими знаниями, моим характером. Это была не просто копия, а активная матрица личности. Они могли думать, анализировать, учиться и действовать самостоятельно, но при этом оставались неразрывно связанными со мной. Вся информация, все знания, полученные ими, непрерывным потоком вливались в мое сознание. Я был одновременно в трех местах.
— Итак, — сказал я, глядя в свои же глаза. — Ты, — я указал на первого двойника, — отправляешься в Технологический. Твоя задача — не просто сдать экзамены, а сделать это блестяще. Задавай профессорам каверзные вопросы. Предлагай решения задач, которых еще нет в учебниках. Покажи им уровень.
Двойник кивнул, поправляя идеально сидящий студенческий мундир.
— А ты, — я повернулся ко второму, — на юрфак. Римское право, история государства, уголовные уложения… Вгрызайся в каждую букву закона. Ищи противоречия, предлагай реформы. Твоя цель — заставить старых крючкотворов признать, что ты знаешь их ремесло лучше, чем они сами.
Второй двойник усмехнулся моей же усмешкой.
— Будет исполнено.
Они ушли. А я, настоящий Александр Орлов, почувствовал, как мир разделился на три потока восприятия. Я одновременно ощущал прохладу лекционной аудитории, скрип пера по бумаге на семинаре по праву и привычный запах озона и раскаленного металла в своей мастерской в Орлов-граде. Это было странное, сводящее с ума чувство, но я быстро научился его контролировать, вынося на периферию сознания «учебные» потоки и концентрируясь на главном. Пока мои копии грызли гранит науки, я занимался настоящим делом.
* * *
Мой секретный полигон номер два находился глубоко в лесах, на территории авиационного завода. Он был гораздо больше и лучше оборудован, чем тот, что я показывал Императору. Именно здесь я обкатывал технологии, которые не предназначались для чужих глаз.
Армия начала получать карабины «Сокол-1» и пулеметы «Вихрь-1». Это было отличное оружие, на голову превосходящее все мировые аналоги. Но для себя, для моей личной гвардии — Службы Порядка и Безопасности — я создавал нечто совершенно иное.
Первым был пистолет. Я назвал его «Штиль-1». Самозарядный, калибра 9мм, с магазином на 8 патронов. Надежный, точный, с мягким спуском. Но главной его ценностью была компактная версия, «Штиль-К», которая легко умещалась в рукаве или специальной кобуре под мышкой. Идеальное оружие для моих агентов, для тех, кому предстояло работать в городах, на светских раутах и в темных переулках.
Карабин «Сокол-2» был уже не просто модернизацией. Это была полуавтоматическая винтовка с отъемным коробчатым магазином на 15 патронов. Солдат, вооруженный такой винтовкой, мог обрушить на врага шквал огня, недоступный целому отделению с трехлинейками.
Пулемет «Вихрь-2» стал легче, избавился от громоздкого дискового магазина в пользу металлической ленты и получил сменный ствол для предотвращения перегрева. Теперь это был не просто станковый монстр для обороны укреплений, а единый пулемет, который можно было использовать и с
