Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 2 - Женя Батуридзе

«Ну вот, приехали, — пронеслось в голове. — Зал ожидания. Интересно, это приемный покой у рая или предбанник ада?»

Почему-то я сразу понял, что умер. Не было ни отрицания, ни принятия. Просто осознание.

Я сделал шаг. Тишина. Ни скрипа, ни эха. Мои ноги просто утопали в этой белизне, не оставляя следов.

— Эй! — крикнул я, и мой голос прозвучал глухо, будто я орал в подушку. — Ау! Есть тут кто-нибудь? Тур-оператор? Администратор? Дежурный ангел?

Тишина.

— Ладно, — пробормотал я себе под нос. — Пойдем по классике. Ангелы? Архангелы? Кто-нибудь из отдела доставки душ?

Снова ничего. Кажется, у них там обеденный перерыв.

Я побрел наугад в эту бесконечную белизну, засунув руки в карманы. Идти было бессмысленно, пейзаж не менялся. Я мог бы идти так вечность. И, возможно, мне это и предстояло. Но тут я ее увидел.

Она не появилась из ниоткуда. Она просто… была. Стояла в нескольких метрах от меня, словно ждала, пока я нагуляюсь. Все та же старушка. Сморщенное, как печеное яблоко, лицо, хитрая улыбка и глаза, в которых, казалось, отражались все звезды Вселенной.

— Потерялся, внучок? — проскрипел ее голос, нарушая мертвую тишину. — Или нашел то, что не искал?

Я остановился и уставился на нее. Вся моя усталость, вся моя растерянность мгновенно сменились раздражением.

— Опять вы, — выдохнул я. — Знаете, я уже устал от ваших загадок. У меня тут, между прочим, экзистенциальный кризис, а вы со своими ребусами. Давайте начистоту. Я умер?

Она усмехнулась, и морщинки у ее глаз собрались в затейливый узор.

— «Умер» — какое громкое, окончательное слово, — протянула она. — Слишком простое для такого сложного процесса. Ты скорее… на паузе.

— На паузе, — повторил я, чувствуя, как начинаю закипать. — Отлично. А теперь объясните мне, что это за пауза такая? Я думал, все это — кома. Сон. Что после того, как меня сбила машина, я либо проснусь в реанимации в своей родной больнице Александром Николаевичем Шпаковым. А я где?

Я почти кричал, и мой голос, казалось, вяз в этой ватной тишине. Я был на пределе. Мне нужны были ответы.

— Нить не рвется, внучок, она лишь меняет узор, — спокойно ответила старуха. — Ты все еще держишь ее конец. А где ты… ты там, где и должен быть. На перекрестке.

— К черту перекрестки! — я сделал шаг к ней. — Да кто вы такая, в конце концов⁈ Ангел? Демон?

Она посмотрела на меня, и в ее глазах на долю секунды промелькнула тень то ли грусти, то ли сочувствия.

— У меня много имен, — тихо сказала старушка. — Люди называют меня по-разному. Богиня. Повелительница. Ками. Можешь звать меня так, как тебе удобнее.

Я замер.

— Богиня? — недоверчиво переспросил я. Я оглядел ее с ног до головы. Старенький платок, поношенная кофта, стоптанные башмаки. — В образе… простите, конечно, но вылитой бабы Мани с нашего дачного поселка, которая вечно самогонкой приторговывала? Не слишком… солидно для божества.

Она рассмеялась. Не проскрипела, а именно рассмеялась. Звонко, почти по-девичьи.

— Глупый внучок, — сказала она, и смех ее затих. — Этот облик тебе привычнее. Он не пугает. Не заставляет падать ниц. С ним проще говорить. Я всегда принимаю ту форму, которую твое сознание готово принять. Но если тебе так будет проще…

И в этот момент она начала меняться.

Это было похоже на рябь на воде. Ее фигура задрожала, поплыла, теряя очертания. Старушечьи морщины разгладились, словно их стерли невидимым ластиком. Сгорбленная спина выпрямилась. Седые волосы, еще секунду назад спрятанные под платком, хлынули вниз сияющим водопадом.

Она словно соткалась заново из этого белого света.

Когда видение обрело четкость, я остолбенел.

Передо мной стояла девочка. Маленькая, хрупкая, лет четырнадцати на вид.

Ее волосы, длинные, невероятно густые и волнистые, желтовато-русого оттенка, водопадом ниспадали до самых ее босых ног, лежа на белом полу, словно сотканный из лунного света ковер. Кожа ее была нежной, персикового цвета, и, казалось, светилась изнутри. А глаза… Глаза были огромными, цвета летнего неба, но в них не было зрачков. Они были как два чистых, бездонных озера, в которых можно было утонуть.

На ней было вычурное, многослойное одеяние нежно-розового цвета, украшенное бесчисленными оборками, кружевами и лентами. А вокруг тонкой шеи была повязана широкая алая лента, завязанная сбоку пышным бантом.

Она стояла и смотрела на меня. И в ее бездонных глазах не было ни возраста, ни эмоций. Только вечность. Я стоял, как вкопанный, с открытым ртом. Такого я ж точно не ожидал.

— Так… лучше? — прозвенел ее голос. Он был тонким, но в нем будто слышались отголоски тысяч других голосов: мужских, женских, старческих. — Или этот образ смущает тебя еще больше, дитя человеческое?

«Дитя человеческое». Вот так, просто и без затей. Она смотрела на меня с легким, почти незаметным любопытством.

— Отставить загадки! — наконец выдавил я, и мой собственный голос прозвучал на удивление твердо. Возможно, это был последний рубеж обороны моего рассудка. — Я устал. Я хирург, а не чертов разгадыватель ребусов. А вы… вы… — я махнул рукой в ее сторону, — в общем, будьте добры, объясните мне все. Нормальным, человеческим языком. Без метафор про птиц, клетки и красные нити. Что происходит?

Ками склонила голову набок, и на ее губах, впервые за все время нашего знакомства, появилась живая, настоящая эмоция. Это была озорная, чуть насмешливая ухмылка.

— Эх, — вздохнула она, и ее голос вдруг потерял свою многослойность, став просто голосом веселой, чуть капризной девчонки. — Говорила я Эмма, что этот образ «непостижимой и загадочной богини» — полная чушь. Слишком пафосно. Слишком скучно. Но он уперся: «Все богини должны быть необъяснимыми, это создает нужный флер таинственности!». Тьфу! — она забавно надула губки.

Она щелкнула пальцами, и рядом с ней из белой пустоты соткались два изящных кресла. Одно для нее, другое — для меня.

— Присаживайся, — она плюхнулась в кресло, закинув ногу на ногу. Ее вычурное многослойное платье при этом забавно подпрыгнуло. — Разговор будет долгим.

Я с недоверием опустился в кресло. Оно оказалось на удивление удобным. Девочка-богиня устроилась напротив и посмотрела на меня своими невероятными глазами.

— Ладно, отмотаем пленку назад, — начала богиня деловым тоном. — Помнишь тот чудесный день, когда ты, профессор Шпаков, светоч