Лекарь Империи 7 - Александр Лиманский
— Умные червяки! Эволюционировали! — Фырк, невидимый для остальных, сидел прямо на снимках, с интересом их разглядывая. — Скоро разумными станут, профсоюз организуют и захватят больницу!
— А консервативное лечение точно не поможет? — спросил Артем, который до этого молча изучал данные. Как анестезиолог-реаниматолог, он всегда искал менее рискованный, терапевтический путь. — Может, празиквантел в ударных, токсичных дозах?
Киселев, не отрываясь от снимка, покачал головой.
— Бесполезно, — авторитетно заявил он. — Во-первых, препарат просто не проникнет через артериальную стенку в нужной концентрации, чтобы убить их всех. А во-вторых, даже если и проникнет, представь, что будет. Массивная гибель паразитов прямо в кровотоке — это все равно что взорвать склад боеприпасов в центре города. Их мертвые тела и фрагменты превратятся в сотни эмболов, которые разлетятся по всему организму. Тотальный тромбоз, инфаркты мозга, сердца, почек. Лечение будет смертельнее самой болезни.
Киселев был прав. Мы не могли их отравить. Мы должны были их извлечь.
— Значит, остается только хирургия, — подытожил я, подводя их к единственно возможному выводу. — Мы должны физически извлечь их из артерии и восстановить ее целостность.
— У нас нет сосудистых хирургов, способных на такое, — напомнил Киселев, и в его голосе прозвучала горечь. Он отложил лупу и посмотрел на меня. — Я… я не возьмусь за эту операцию. Это за пределами моих компетенций. Слишком тонко, слишком сложно.
Он не трусил. Он трезво оценивал свои возможности.
И это — признак хорошего хирурга. Знать не только то, что ты можешь, но и то, чего ты не можешь. Это было честно.
Момент истины. Все альтернативы были отброшены. Все эксперты признали свое бессилие. Образовался вакуум власти, который необходимо было заполнить.
— Буду оперировать я, — произнес я в наступившей тишине. Голос прозвучал ровно и спокойно, как будто речь шла о постановке обычного дренажа.
Оба — и Киселев, и Артем — одновременно уставились на меня. В их глазах читался одинаковый шок.
— Ты? — наконец выдавил из себя Киселев, недоверчиво поднимая брови. — Но у тебя же только третий класс целителя! Разумовский, это операция уровня Мастера, с узкой сосудистой специализацией!
— У нас нет выбора, — ответил я с холодной логикой. — Либо я оперирую, либо пациент умирает. Третьего варианта нет.
И у меня есть опыт, эквивалентный двадцати годам практики в лучшей клинике другого мира. Но им об этом знать было необязательно. Для них это будет просто чудо. Или катастрофа.
Я не стал ждать их согласия или возражений, а немедленно перешел к планированию.
— Игнат Семенович, вы будете мне ассистировать, — я говорил как командир, распределяющий роли перед боем. — Мне нужен ваш опыт в общей хирургии печени для обеспечения доступа. Артем, от тебя — анестезия с управляемой гипотонией. Нам нужно будет снизить систолическое давление пациента до восьмидесяти миллиметров ртутного столба на время манипуляций с артерией, чтобы минимизировать кровотечение.
Я ставил их в единственно верные позиции. Киселев из начальника превращался в опытного ассистента, чьи навыки будут полезны.
Артем получал сложнейшую, но выполнимую задачу. Я не просил их, а распределял роли в команде, которую только что возглавил.
Киселев молчал, его мозг лихорадочно обрабатывал информацию, взвешивая все немыслимые риски.
Он встал из-за стола и начал нервно ходить по кабинету — к окну, резкий разворот, три к двери. Снова разворот.
Метания загнанного в угол зверя.
Он просчитывал варианты, и каждый из них вел к проигрышу. Он понимал безвыходность ситуации с медицинской точки зрения, но его административный инстинкт самосохранения все еще искал лазейку, которой не было.
— Разумовский, — он резко остановился посреди кабинета и повернулся ко мне. Его лицо в полумраке казалось измученным. — Ты не понимаешь всей глубины проблемы. Если ты встанешь к этому операционному столу, а пациент умрет — а он, судя по его состоянию, с вероятностью восемьдесят процентов умрет — то под трибунал Гильдии пойду я. Именно я!
Он с силой ударил себя кулаком в грудь для пущей убедительности.
— Меня обвинят в том, что я допустил целителя третьего класса к операции высшей, пятой категории сложности! — продолжил он. — Твои красивые слова о том, что ты «берешь на себя ответственность», не будут стоить ломаного гроша перед комиссией Журавлева! Меня лишат звания Мастера, отберут лицензию и с позором выкинут из профессии, которой я отдал сорок лет!
Он драматизировал, но по сути был прав.
Вероятность летального исхода действительно была высока. И бюрократическая машина Гильдии работала именно так: она всегда находила крайнего.
В текущей иерархии крайним становился он. Моя запись в истории болезни защищала меня от обвинения в самоуправстве, но его — от обвинения в преступной халатности — нет.
Он это прекрасно понимал.
Фырк, невидимый для Киселева, перелетел на подоконник, с интересом наблюдая за его метаниями.
— Смотри-ка, старикан совсем расклеился! — с циничным любопытством прокомментировал он у меня в голове. — Еще чуть-чуть и в истерику впадет!
Я сохранял полное спокойствие, сложив руки на груди. Эта поза позволяла мне дистанцироваться от его паники и наблюдать за ситуацией со стороны.
Его логика отказала, включился инстинкт самосохранения. Он ищет не лучшее решение для пациента, а самое безопасное решение для себя. Предсказуемо. Теперь моя задача доказать ему, что самый безопасный путь для него это довериться мне.
— Игнат Семенович, я прекрасно понимаю ваши риски, — я начал говорить спокойно, как лектор, объясняющий аксиому. — Но давайте рассмотрим альтернативы. Первая — бездействие. Если мы ничего не сделаем, полковник Обухов умрет со стопроцентной гарантией. Паразиты в артериальном русле — это несовместимое с жизнью состояние. Операция — это шанс. Бездействие — это приговор.
— Можно отправить его во Владимир! — Киселев ухватился за эту мысль, как утопающий за соломинку. — Там есть настоящие сосудистые хирурги! Мастера!
— В его текущем состоянии? — я медленно покачал головой. — Нестабильная гемодинамика, постоянный риск повторного вагусного криза при любой тряске, прогрессирующий некроз печени. Он не переживет даже часовую транспортировку. Он умрет в машине скорой помощи где-то на полпути до Владимира.
И ты прекрасно это знаешь, Игнат Семенович. Это не медицинское предложение. Это попытка переложить ответственность на другую больницу. С глаз долой — из сердца вон. А главное — из протокола.
Мои аргументы, казалось, возымели действие. Он замолчал, но тут же нашел новый выход.
— Тогда… тогда нужно срочно вызвать целителя-мага! — в
