Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей

Затем парикмахер занялся моими волосами. Сначала помыл волосы, и его прикосновения к голове привели меня в восторг. Работал он быстро и чётко. Ножницы летали и щелкали, не останавливаясь ни на секунду. Он хватал мои космы, казалось, беспорядочно. Я специально прикрыл глаза, чтобы увидеть результат, не наблюдая процесса.

— Ну вот, готово, молодой человек!

Он сдернул простыню с плеч, и я посмотрел в зеркало. Эффект превзошел все мои ожидания. В зеркале я увидел отдаленно похожего на прежнего Луиса довольно симпатичного юношу, хоть и всё ещё излишне худощавого. Щекастости не хватает. Но в целом это был новый человек. Парикмахер показал мне в зеркало затылок. И там меня всё устроило.

— Отлично, парень, — сказал он, с гордостью осматривая свое творение. — Теперь ты настоящий сеньор.

Я заплатил ему, вышел на улицу. Солнце уже не слепило — еще немного, и оно коснется горизонта. И мир вокруг казался мне новым. И теперь прогулка по городу ощущалась совсем иначе — люди, встречавшиеся на пути, теперь не шарахались, не смотрели с презрением. А одна дама лет тридцати даже откровенно улыбнулась, посмотрев на меня. Новый костюм творил чудеса. Я зашел в маленький магазинчик и купил шляпу-федору, классическую, в светлых тонах, идеально дополняющую мой образ.

Напялив шляпу, я вышел на улицу. Часовой магазин. А почему бы и нет? Я же не собираюсь покупать «Картье» или «Патек Филипп». Что-нибудь скромное, не бросающееся в глаза. Конечно, наручные, карманные не для такого костюма. Даже долго не выбирал — «Тиссо» с черным циферблатом и тонкими светящимися стрелками. Они меня будто ждали. Мы быстро подобрали к ним ремешок и через пять минут я уже шел по улице, ощущая их приятную тяжесть на запястье.

Тут-то я окончательно почувствовал себя частью этого мира, а не его призраком. Гавана после шторма, была полна жизни. Женщины в ярких платьях прогуливались с кавалерами, мальчишки играли в уличный футбол, проворно уворачиваясь от проезжающих автомобилей. Из открытых дверей кафе доносились ритмы сальсы и смех, перезвон посуды.

Зачем я повернул? Да здесь просто тише, воздух прохладнее. Просто решил пройтись и посмотреть на здания. На углу, у подножия массивной, старинной тумбы, я увидел афишу. Яркую, броскую, с изображением мужчины в смокинге. Подпись крупными буквами: «FRANK SINATRA». Ниже — «Hotel Capri». Я всмотрелся в изображение певца, который держал в обеих руках штангу микрофона.

Этого я знаю: он звучит везде. Из музыкальных магазинчиков, по радио. Мне нравится. Хороший голос, красиво поет, хотя вроде и просто. Легко представить, как задолго до войны вечером в Одессе под него танцуют пары на улице.

Я подошел ближе, провел пальцами по шершавой бумаге. Неужели можно просто прийти, купить билет и послушать музыку? Окунуться в обычную жизнь? На секунду представить, что ты не один. Я спросил у прохожего дорогу к Капри, быстрым шагом, почти бегом добрался до отеля.

Билетов не было. Это было ясно по толпе, что толкалась у входа. Богато одетые мужчины и женщины, шикарно одетые, громко смеющиеся, пахнущие дорогим парфюмом, заходили по красной дорожке внутрь. Они не смотрели на меня. Я был для них пустым местом. Но я видел, как поодаль, в тени пальм, кучкуются какие-то мужчины в ярких рубашках. Наверняка спекулянты.

Я подошел к ним. Они окинули меня внимательным взглядом, оценивая новый костюм, шляпу, часы. Неуверенности, присущей Луису, больше не было в моей походке. Я чувствовал себя на равных.

— Чего тебе, парень?

— Билет, — произнес я. — Один на Синатру.

Один из них, с хитрым прищуром и золотыми зубами, усмехнулся.

— Почти всё раскуплено, chico. Есть один билет, в партер. Но очень дорого.

— Сколько? — спросил я.

Он назвал сумму, и я невольно присвистнул. Десять песо за билет! Космические цены. Да на десятку семья из трех человек спокойно живет неделю. Ни в чем себе не отказывая.

— Ну давай свой один билет.

Он протянул мне картонный прямоугольник. Небольшой, плотный, с золотым тиснением. Я отдал деньги. Затем, придерживая шляпу, пошел ко входу в отель.

Я вошел в вестибюль. Отель «Капри» подавлял роскошью с порога. На каждом квадратном сантиметре висела бирка «это стоит очень дорого». Да у портье костюм лучше моего! Воздух здесь прохладный — работали подвесные вентиляторы, что само по себе диковинка для меня. Потолок высокий, с лепниной и позолотой, люстры свисали, как гроздья хрустальных виноградин, бросая на мраморный пол мерцающие отсветы. Люди сновали туда-сюда, их голоса сливались в негромкий, уверенный гул. Официанты с подносами, швейцары в безупречных ливреях — все двигались с удивительной грацией, будто участвуя в каком-то балете.

Я чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Мой новый костюм, хоть и был чистым и светлым, казался очень простым по сравнению с нарядами окружающих. Я снова почувствовал себя случайно забредшим на праздник бедняком.

Концертный зал был еще более ослепительным. Красный бархат кресел, позолоченные балконы, сцена, залитая мягким, театральным светом. Толпа, плотно заполнившая зал, была такой же, как и в вестибюле: богатые, красивые, уверенные в себе люди, беззаботно смеющиеся, ожидающие чуда. Я прошел к своему месту — оно оказалось не самым лучшим, но и не самым худшим, где-то сбоку, ближе к сцене. Я сел, погрузившись в мягкость бархата, и ощутил странную смесь облегчения и неловкости.

Свет приглушили. Зал затих, лишь легкий шепот пробежал по рядам. На сцену вышла группа музыкантов: контрабас, ударные, рояль, духовые. А затем, под вспышку софитов, появился он. Фрэнк Синатра. Невысокий, элегантный, в черном смокинге. Он стоял там, на сцене, и казалось, весь мир вокруг него растворился. Его улыбка была легкой, чуть надменной, но при этом располагающей.

Он начал петь. Голос, тот самый, что я слышал из радио, теперь звучал живьем, наполняя зал бархатными, обволакивающими звуками. Каждая нота, каждая фраза были отточены до совершенства. Английский я не знаю, но понятно, что поет он о любви, о разлуке, о мечтах. Его голос, казалось, проникал прямо в сердце, пробуждая там что-то давно забытое. Я сидел, закрыв глаза, и слушал. Думал о Софье. О ее смехе. О запахе корицы в нашей кухне. О том, как все это было когда-то. Боль была острой, но странно сладкой. Как будто этот человек, Синатра, каким-то волшебством возвращал мне часть меня самого, которую я считал потерянной навсегда.

В антракте зал загудел, словно улей. Люди поднялись, разминая ноги, направляясь в фойе. Я тоже встал. Мне нужно было немного воздуха, немного тишины, чтобы осмыслить все, что я чувствовал — само собой пошел к буфету. Цены здесь были, конечно, тоже космические. Стакан лимонада, который на улице стоил двадцать сентаво, здесь предлагали за песо. Я покачал головой. Это был другой мир.

Я стоял у мраморной стойки, делая вид, что изучаю меню, хотя на самом деле просто пытался освоиться в этой роскоши. Пока привыкал, раздался звонок — сейчас начнется второе отделение.

После концерта, уже на выходе из отеля я услышал знакомый голос, прозвучавший совсем рядом. Чистый, мелодичный, с легким акцентом, который я уже успел узнать.

— Луис? Не может быть…

Я медленно повернулся. Она стояла рядом в окружении молодых мужчин, в роскошном, струящемся платье цвета морской волны, с драгоценностями, мерцающими на ее шее и запястьях. Ее светлые волосы были собраны в высокую прическу, а глаза… ярко-голубые глаза, которые я запомнил, смотрели на меня с нескрываемым изумлением. Сьюзен! Та самая девушка, что уронила зонтик в шторм. И она была еще прекраснее, чем я помнил.

— Джентльмены, это мой спаситель!

Глава 9

Вот так неожиданность! Я, если честно, остолбенел на секунду. Даже во рту пересохло. Внезапно всё как бы сдвинулось, сосредоточилось вокруг Сьюзи, стало фоном для нее. Отель, богачи, шикарные машины — всё выстроилось вокруг её улыбки. Мой новый костюм, купленный всего несколько часов назад, уже не казался таким идеальным рядом с её нарядом, этими бриллиантами… Но её взгляд не был осуждающим, в нём была лишь искренняя, непритворная радость узнавания.