Внедроман 2 - Алексей Небоходов
Заливистый стон вновь вырвался из её губ, захлестнув беспощадным безумием просторы ангара. Всё тело было охвачено неведомым огнём страсти – волна за волной прокатывалась через неё, пробуждая чувства, глубоко запрятанные под тяжёлым грузом повседневности. Казалось, время остановилось – каждый миг длился вечность.
Но как только она почувствовала пулю удовольствия, пронизывающую её насквозь и охватывающую всё существо от макушки до кончиков пальцев ног – пространство вновь начало сжиматься вокруг неё. Её чувства обострились до предела: звук дыхания стал громче, кровь шумела в ушах, как бурный поток горной реки.
В этот момент дверь приоткрылась с едва слышным скрипом. Новосельцев просунул голову внутрь кабинета. Мир Ольги мгновенно рухнул обратно в реальность.
– Людмила Прокофьевна, я принёс ведомости по… О ГОСПОДИ!
Он застыл, глаза расширились за стёклами очков. Перед ним была его начальница – юбка задрана, трусики спущены до колен, лицо раскрасневшееся, а в руке… «массажер».
– Новосельцев! – Ольга дёрнулась, но замерла на полпути, понимая, что скрывать уже нечего. – Это не то, что вы думаете!
– А что я должен думать? – Тюрин вошёл в зал, прикрывая дверь. Его голос дрожал от шока и чего-то ещё. – Вы тут… с этой… штукой…
Ольга смотрела на него – растерянного, потрясённого, но явно возбуждённого увиденным. В её глазах блеснул вызов. Она не стала оправдываться, вместо этого произнеся фразу, идеально подходящую моменту:
– Когда вы во мне перестанете видеть только начальника?
Тюрин сглотнул. Камера зафиксировала в его глазах борьбу смущения, желания и полного непонимания ситуации.
– Стоп! – крикнул Михаил. – Снято! Это было великолепно!
Все выдохнули. Ольга поспешно поправила одежду, покраснев уже по-настоящему. Тюрин снял очки и принялся их протирать, хотя они были идеально чистыми.
– Ольга Петровна, – восхищённо произнёс Сергей, – вы только что подняли планку советской эротики на недосягаемую высоту!
– Главное, чтобы эта планка не подняла нас на другую недосягаемую высоту – на вышку в Сибири, – нервно пошутил Тюрин.
Все рассмеялись, разрядив атмосферу. Алексей уже готовил реквизит к следующей сцене, а Катя поправляла причёску Ольги, тихо говоря ей какие-то ободряющие слова.
Михаил смотрел на команду с гордостью режиссёра, чей замысел начинает воплощаться. В ангаре, пропахшем овощами, рождалось кино, которому предстояло стать легендой советского андеграунда.
В дальнем углу ангара обустраивали «квартиру Калугиной». Из старого дивана, пары продавленных кресел и занавесок из мешковины получилось неожиданно уютное пространство. Катя расставляла на импровизированном столике бутылки и бокалы, бормоча:
– Советская романтика – это не шампанское и устрицы. Это портвейн и солёные огурцы!
Сергей устанавливал мягкий свет, создающий интимную атмосферу:
– Михаил, гляди: если поставить лампу вот так, через марлю, будет эффект свечей. Почти Висконти, только вместо палаццо – овощебаза.
Актёры готовились. Тюрин нервно поправлял галстук, репетируя неловкость Новосельцева. Ольга переоделась в домашнее платье – простое, но подчёркивающее фигуру.
– Помните, – инструктировал Михаил, – это кульминация их романа. Новосельцев пришёл с визитом, Калугина расслаблена дома. Вино, случайность, страсть. Классика жанра!
– Классика с элементами фарса, – вставил Алексей. – Вино-то у нас компот из столовой, слегка подкрашенный свёклой.
– Мотор! – скомандовал Михаил.
Сцена началась. Новосельцев стоял у «двери», держа в руках жалкий букетик искусственных цветов – единственное, что удалось найти на базе.
– Проходите, Новосельцев, – Ольга открыла «дверь» с улыбкой хозяйки, не ожидавшей гостей. – Какая неожиданность.
– Я… я ненадолго, – забормотал он, протягивая цветы. – Вот, это вам. Из оранжереи овощебазы… то есть я хотел сказать…
– Спасибо, – Ольга деликатно приняла пластиковые ромашки. – Очень мило. Проходите в комнату.
Они сели за столик. Ольга разливала «вино», и её движения были грациозными, но чувствовалось напряжение. Тюрин сидел на краешке стула, как школьник в кабинете директора.
– За что выпьем? – спросила она, поднимая бокал.
– За… за статистику? – неуверенно предложил он.
Ольга искренне рассмеялась:
– Новосельцев, хватит. Мы не на работе. Выпьем просто за вечер. За то, что вы пришли.
Они чокнулись. Тюрин залпом выпил бокал и закашлялся – «вино» оказалось слишком сладким.
– Крепкое? – участливо спросила Ольга.
– Нет, что вы… отличное вино… прямо чувствуется виноград… – он попытался поставить бокал на стол и промахнулся.
Бокал качнулся, «вино» выплеснулось прямо на светлое платье Ольги, растекаясь тёмно-красным пятном.
– Ой! – одновременно вскрикнули оба.
– Простите! Я сейчас! – Тюрин вскочил, схватил салфетку и неловко принялся промокать пятно на её груди.
– Новосельцев! – Ольга мягко остановила его руку. – Так вы только размажете.
– Соль! – вдруг воскликнул он. – Нужно засыпать солью! У вас есть соль?
– Есть, но… платье уже не спасти. Свекольный сок въедливый.
Повисла пауза. Тюрин покраснел, осознав двусмысленность:
– Может… может, вам лучше снять платье? Чтобы постирать… пока пятно свежее…
Ольга посмотрела на него долгим взглядом. В её глазах мелькнуло что-то: вызов, решимость и, возможно, даже желание.
– Пожалуй, вы правы, – тихо сказала она и встала.
Медленно, не сводя с него глаз, она расстегнула молнию на спине. Платье соскользнуло вниз, обнажая её фигуру в лифчике и трусиках, которые на её теле выглядели неожиданно соблазнительно.
Тюрин замер, забыв дышать. Свет лампы создавал мягкие тени на её коже, подчёркивая изгибы.
– Новосельцев, – голос её стал низким, грудным. – Вы так смотрите, будто впервые видите женщину.
– Я… я впервые вижу вас, – выдохнул он.
И вдруг вся неловкость Новосельцева исчезла. Он встал, в два шага преодолел расстояние между ними и обнял её – резко, страстно, как человек, который больше не может сдерживаться.
– Новосельцев! – ахнула Ольга, но не оттолкнула.
Его руки скользили по её спине, губы нашли её шею. Ольга откинула голову, позволяя ему целовать изгиб между шеей и плечом. Её пальцы запутались в его волосах.
– Я больше не могу, – бормотал он между поцелуями. – Людмила Прокофьевна… вы сводите меня с ума… эти ваши отчёты… графики… а я думаю только о…
– О чём? – выдохнула она, прижимаясь к нему ближе.
Вместо ответа он подхватил её на руки – неуклюже, едва не уронив, но с такой страстью, что неловкость только добавила сцене подлинности. Они рухнули на диван, сплетаясь в объятиях.
Тюрин с неожиданной решительностью потянулся к застёжке её лифчика. Пальцы дрожали, но он справился с крючками быстрее, чем ожидал. Лифчик соскользнул, обнажив её грудь в мягком свете лампы. Ольга вздрогнула от прикосновения прохладного воздуха к коже, но не отстранилась.
– Новосельцев… – прошептала она, но голос её звучал скорее поощрительно, чем укоризненно.
Его руки опустились к резинке трусиков, и он медленно стянул
