Лекарь Империи 7 - Александр Лиманский

— Вот он. Наш убийца, — я обвел маркером финальную стадию цикла. Голос мой звучал ровно и холодно, как у патологоанатома, оглашающего причину смерти. — Описторхис фелинеус. Кошачья двуустка. Диагноз — описторхоз.
Классическая ошибка когнитивного искажения.
Мы столкнулись с редкой для этого региона патологией и сразу начали искать еще более редкое, экзотическое объяснение, вроде идиопатического гиперэозинофильного синдрома.
А нужно было просто вернуться к основам. Эозинофилы плюс анамнез. Это была обычная «лошадь», просто замаскированная под «зебру» атипичным течением в виде псевдоабсцесса.
— Печеночные сосальщики! — выдохнул Величко. — Конечно! Заражение через сырую рыбу семейства карповых. Эозинофилы кричали нам об этом с самого начала, а мы, идиоты, уперлись в «аллергию»!
Фролов тут же поднял руку.
— Но как мы докажем это Киселеву? — его азарт сменился практическим сомнением. — Серология отрицательная. В кале мы яиц не нашли. Он нас просто пошлет с этой теорией.
Он прав.
Киселев — прагматик до мозга костей. Он верит не теориям, а цифрам и изображениям. Без объективного подтверждения он не даст разрешения на смену терапии. Наша красивая гипотеза разобьется о его «докажите». Нужны неопровержимые, визуальные доказательства.
Стандартные методы — УЗИ, КТ — не покажут таких мелких паразитов. ЭРХПГ — инвазивно и опасно в его состоянии. Дуоденальное зондирование — долго, мучительно для пациента и не всегда информативно. Нужен был метод, который даст нам картинку здесь и сейчас.
У меня был такой метод.
Я слегка отвернулся от них, словно задумавшись.
— Фырк, — мысленно отдал я приказ. — Новое задание. Ныряй в Обухова. Цель — внутрипеченочные желчные протоки, особенно в зоне некроза. Ищи взрослых особей. Плоские черви, листовидной формы, размер — до сантиметра. Мне нужно их точное местоположение и примерное количество. Действуй.
— Будет сделано, шеф! — с энтузиазмом откликнулся фамильяр. — Отряд «Пушистый скальпель» приступает к эндоскопической ревизии!
Он тут же растворился в воздухе. Я повернулся обратно к своей команде. Лицо мое было абсолютно спокойным.
Теперь ждать. Через несколько минут у нас будут точные координаты цели. И тогда мы сможем нанести точечный удар. Не прошло и двух минут, как воздух рядом со мной дрогнул, и на столе материализовался Фырк. Его вид говорил о полной катастрофе. Усы поникли, хвост безвольно лежал на столешнице.
— Двуногий… — его мысленный голос был полон растерянности. — Там пусто.
Внешне я никак не отреагировал, продолжая смотреть на доску, чтобы Фролов и Величко ничего не заподозрили. Но внутри все напряглось.
— Что значит пусто? — мысленно строго спросил я.
— Я просканировал каждый миллиметр внутрипеченочных желчных протоков! — в его голосе звенело недоумение. — От самых крупных до самых мелких капилляров! Стенки чистые, просвет свободный, желчь нормальной консистенции. Никаких листовидных тварей! Вообще ничего живого, кроме его собственных клеток!
Глава 6
Ошибка.
Где-то в моей логической цепочке была критическая ошибка.
Все данные анамнеза — Астрахань, сырая рыба, клиника — поражение печени, лабораторные показатели — гиперэозинофилия, сходились в одной-единственной точке. Но главный, самый надежный верификационный метод давал абсолютно отрицательный результат.
Это было невозможно. Это противоречило всем законам патофизиологии.
— Может, ты плохо смотрел? — мысль была отчаянной, но я должен был ее озвучить.
— Я три раза все проверил! — почти обиженно ответил Фырк. — Даже в желчный пузырь заглянул на всякий случай! Пусто! Стерильно! Ни одного червяка!
Величко и Фролов продолжали смотреть на меня с надеждой и восхищением, не подозревая о шторме, который только что начался у меня в голове.
Крах.
Полный крах самой стройной и логичной теории за всю мою практику. Мой самый надежный диагностический инструмент, который никогда не ошибался, утверждал, что паразитов нет.
Но эозинофилы были. Анамнез был. Некроз печени был.
Значит… значит, существовало нечто, что имитировало паразитарную инвазию до мельчайших деталей, но не являлось ею.
— Нам нужно визуальное подтверждение, — сказал я вслух, обращаясь к Фролову и Величко. Мой голос звучал уверенно и спокойно, как у командира, отдающего следующий приказ. — Готовьте пациента к ЭРХПГ — эндоскопической ретроградной холангиопанкреатографии. Завтра утром зайдем эндоскопом прямо в желчные протоки и получим для Киселева четкое изображение паразитов.
Этот план был лишь прикрытием и запасным вариантом.
ЭРХПГ — сложное, инвазивное исследование с высоким риском осложнений, особенно у ослабленного пациента.
Но Фырк не принес подтверждение. И теперь, как ни крути, нам не обойтись без рискованной процедуры.
Я посмотрел на воодушевленных Фролова и Величко, которые уже начали обсуждать детали подготовки к завтрашней процедуре. Прерывать их энтузиазм сейчас было бессмысленно.
— Ладно, на сегодня все, — сказал я им. — Подготовку начнем утром. Идите домой, отдыхайте. Вы сегодня отлично поработали.
Они, уставшие, но довольные, кивнули и, попрощавшись, покинули ординаторскую. Я остался один в наступившей тишине, которая казалась оглушительной после их ухода.
Дорога домой прошла как в тумане.
Фонари проплывали мимо, оставляя на мокром асфальте длинные желтые следы. Я шел на автомате, а мозг продолжал лихорадочно перебирать варианты, пытаясь найти ошибку в своих рассуждениях.
Все данные кричали об одном, но главный свидетель утверждал обратное. Парадокс.
— Эй, двуногий, не грузись так, — Фырк высунулся из кармана и похлопал меня по щеке своей крошечной лапкой. — Утро вечера мудренее. Съешь чего-нибудь вкусного, поспи, и решение само придет. Ты же у нас гений, в конце концов!
Его наивная вера в меня была единственным, что хоть как-то поддерживало.
Я вошел в пустую, тихую квартиру.
Вероники не было — но она отправила смс о том, что ее вызвали на экстренное ночное дежурство. И эта тишина, которая обычно приносила покой, сегодня давила своей пустотой.
Не было никого, кто мог бы отвлечь, заставить переключиться. Я остался один на один с нерешаемой задачей.
Полночь. Я смотрел в окно на редкие огни ночного Мурома.
В руках — чашка давно остывшего чая, которую я механически помешивал ложкой. Напротив, на столе, сидел Фырк и с таким же унылым видом грыз сухое печенье.
Тишина давила.
Исходные данные подтверждены.
Аксиома номер один: Фырк никогда не ошибается в том, что видит. Паразитов в желчных протоках нет.
Аксиома номер два: клиническая картина — анамнез, лаборатория, патоморфология — с вероятностью в девяносто девять процентов указывает на паразитарную инвазию.
Обе аксиомы не могли быть истинными