Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен
Задумавшись, Амалия набросила халат поверх клетчатой кофты и сняла с крючка связку ключей, собираясь проведать приболевшего Лина. «На принудительные работы… в шахты… детский труд», – она не понимала откуда у Александра врожденная ненависть к воспитанникам приютов.
Приблизившись к выходу, она вставила ключ в замок и сделала привычное движение влево – дверь отперлась, а затем… посторонний шум, будто кто-то вскрывал квартиру Хэль. Ее обдало жаром. Придерживая вот вот готовую отвориться дверь, Амалия заглянула в глазок. К ним постучалась пара крепких ребят в форме… Затем ее преследовали смазанные воспоминания. Она помнила… Вроде Хэль выволокли за волосы, она отбивалась, а Амалия боялась… боялась выдать свое существование. Следом под дулом вытащили детей. Братик с сестрой плакали, обнимая друг дружку. Солдаты разлучили их с силой вырвав из взаимных объятий. После «процедуры извлечения» люди в черной форме зачем-то простукивали двери. Амалия дернула ключ, и в слезах рухнула на постель. Больше она никогда не видела детских улыбок и не слышала юного смеха.
Кажется, прошла вечность. Закаты сменялись рассветами, а Неизвестного не видать. Ранее он никогда не отлучался больше, чем на сутки. «Он обязательно вернется», – напоминала она себе.
Взяла с полки карту и карандаш. Чиркнула по памяти линии. Графитовый стержень под рукой вырисовывал курсирующие пароходы. «Если бы не волны…» Ей нравилось путешествовать. Неизвестный прививал интерес к открытию чего-то нового, неизведанного, пусть и избегал радикальных перемен. Они могли бы отправиться хоть на край света. Ей рассказывали в святилище про течения. Вряд ли морские пути поменялись. «Кто в своем уме откажется от стабильных доходов?» – это и многое другое она узнавала, подрабатывая сиделкой. Будучи попечительницей бездомных, она улавливала и фильтровала поступающую информацию, находя немаловажным факт того, что ее никто не принимал всерьез, а потому и не скупился на откровения, когда в пьяном иль трезвом виде являлся в Святилище на молитву. По правде, Амалия туманно представляла себе облик и смысл богов Островной Империи. Придания былого, перечень пророчеств, метафорические трактаты о символах, сопрягаемых с силой Богов. Как связать это с повседневной человеческой жизнью? Где нить, объединяющая Запределье и земные нужды?
В коридоре пронесся шум борьбы. Амалия всполошилась и на карте отметилась лишняя рваная линяя. «Неужели они вернулись?» Упрятав карту в ящик, она подкралась к двери. Тоненький писк как от плаща Неизвестного – ее одолело беспокойство.
– Красиво – донеслось из—за спины. Мужчина в одеяниях Защитника держал пестрящий рисунок. Ее рисунок! Амалия побледнела.
Сапоги по колено с вкладышами для ножей, цепочки до бедра, штаны, драпированные по шву золотой нитью, утепленный плащ из неваляного сукна и накидка с отверстием для головы. На нее смотрели серебристые глаза с приподнятыми уголками, продолжающимися в татуировки на щеках.
Человек достал диск с глазком, как у двери и навел на нее.
– Миледи, вам лучше присесть.
– Я…
– Да… слышал, и, поэтому, надеюсь вас переубедить. Бьюсь об заклад, Неизвестный не вернулся – проговорил он. Я – Орен, и служу престолу.
– Как вы попали сюда? – спросила Амалия, озираясь.
– С помощью дверей – ответил он загадочно, и пододвинул стул, – Позволите? – спросил Орен, и, не дожидаясь ответа, сел, повесив накидку на крючок.
– Что вы ждете от меня?
– От вас? Сообразительности – говорил он мягко.
– Но ведь это наверняка ложь – ответила Амалия, сохраняя непринужденный тон.
– О-о! Если бы мне было дозволено врать, вы бы повисли у меня на шее, миледи, – он достал из кармана фотографию, сверяя с ней, – в сравнении с матерью почти не изменились…
– Скоро вернется мой друг…
– Путешествие стоило мне больших хлопот – возразил Орен.
– Меня это не волнует – наотрез сказала Амалия.
– Вы можете отправиться со мной к императору. В Остермоле обращение с вами будет куда почтительнее.
– К этому чудовищу?!
– Кровное родство еще не уподобляет тебя ему – успокаивающе проговорил Орен, – я навел справки… – он вытащил из заплечного мешка папку. У Амалии расширились глаза «фотографии моей мамы!», но Орен, казалось, нарочно пролистал дальше, – Скалам грозит гибель. К тому же узы, связывающие вас, не менее влиятельны, чем фигура Неизвестного, – он замедлил речь, добродушно улыбнувшись, – вы не безвольная мышка, и можете выбирать по предпочтениям. Любящая мать долго билась за свободу дочери, а в итоге…
– Почему… Почему я ничего не знала?
До Орена дошли порывистые вздохи. Он выждал мгновение, давая ей собраться с мыслями
– Корабль опаздывает. Ваше слово?
«Он ждет ответа!» – нервничала она. Чувства мотались вразнобой. «Барданор – мой отец?! Человек, уничтоживший из прихоти страну? По чьей вине… Он видит мои слезы, мама…» – ей хотелось вырвать из рук Орена фотографии, чтобы хоть на миг окунуться в ее добрый смех.
Искушение было велико, и агент это чувствовал, но Амалия отерла щеки.
– Нет.
– Что ж, – Орен захлопнул папку, – не смею задерживать, – он накинул шляпу.
Ей будто раздавили сердце.
– Если я хоть что-то значу для него… – взмолилась она, – помогите защитить детей.
– Знаете, я не спец в делах взаимопомощи.
Он сослался на Лайма из Горна, «который поможет или откажет, в любом случае, миледи, вас не оставят без ответа», – и поспешил прочь. На вопрос «Где его искать?» он посоветовал не доводить себя до отчаяния и требовать невозможного.
Амалия зарыдала, прикрыв голову коленями. И ради кого она рискнула своим будущим и судьбой детей? Неизвестного, пропадающего невесть где? Отец – жесткий человек, но он ее плоть и кровь, а здесь – на островах, она в тупике без цели и душевной близости, то скрываясь в погребе, то ночуя на захламленных чердаках. «Соберись. Александр это так не оставит». Амалия переоделась и набросила заплечный мешок. Глянула на полуразряженный револьвер. Повертела рукоятку – пригодится. Снаружи громыхало – солдаты вскрывали двери, а те, что покрепче – подрывали. Она показывала детям где прятяться, если в святилище вломятся посторонние, но ее терзало смутное предчувствие, которое усиливалось с каждым взрывом. «Он все Кольцо разнесет», – услышала Амалия, спускаясь по ступеням.
Бездомные служили ей отдушиной. Сквозь заботу она выражала то, в чем нуждалась сама. На Безымянном… каждое утро ее мать гнали на работу. Она была рядом, и все же… не владела собой. Время ей не принадлежало. Им пользовались другие. Те безликие наблюдатели с металлических дисков, рассекающих небо. Они видели в их существовании нелепость, и относились к труду «посторонних» соответствующе. Уже само звучание «чужие», «посторонние» резало слух, а в животе урчало от волнения, ведь вслед за этим поименованием разгневанные «господа» спускались с небес на землю и крушили все подряд до тех пор, пока население не подчинится и на острове не возобладает «законнный порядок».
На Скалах все иначе. Уличные патрули нагоняли на Кольца хаос, однако они были осязаемы, в пределах досягаемости, и не казались чем-то неприкасаемым. «По крайней мере с ними пробовали бороться».
Второпях, она столкнулась на лестнице с Защитником. Он помог собрать рассыпавшиеся вещи. Его взгляд упал на нагрудный амулет.
– Ты не местная? – спросил Защитник, а, затем, ненавязчиво всмотрелся в лицо, – и почти не изменилась…
Амалии почудилось что-то неладное, но вот, Протектор вздохнул,
– Наверное, ты меня не знаешь… или не помнишь. Прости, я – Лайм.
