ХТОНЬ. История одной общаги - Евгений ЧеширКо

поднялся с кровати и снова уставился на меня немигающим взглядом, в котором не было и тени улыбки, но вдруг уголки его рта дрогнули и медленно потянулись в стороны. Еще секунда, и передо мной возник тот самый Коля Романов, которого я знал.

– Привет, Фил! – закричал он и, опершись подмышкой на костыль, раскинул руки в стороны. – Только без обнимашек, хорошо? У меня осколков по всей спине, что у твоего ежика иголок.

Я подошел к Романову и потрепал его по шевелюре.

– Живой! Да ты садись, садись. Есть хочешь? Чай? Кофе?

Коля не успел ответить, его взгляд скользнул мимо меня куда-то за спину. Я обернулся. В проеме незапертой двери стояла Шаповалова. Видимо, ее привлекли наши радостные крики.

– Николай! Господи, ты вернулся? Филипп, можно я войду? Ой… – она заметила костыль и всплеснула руками. – Что же это такое?

– Это костыль, Надежда Ивановна, – констатировал Романов.

– Тебя ранило?

Коля вздохнул и покачал головой.

– Да ну, вы что? Нам их выдают, чтобы бегать лучше – на трех ногах оно же всегда быстрее, чем на двух.

Из коридора послышался грохот, и в комнату, чуть не сбив с ног Шапоклячку, ввалился Мишаня.

– Колямба-а-а! – заорал он и бросился к Романову с неукротимым желанием смять его в своих мощных объятиях, но Коля успел выставить руку перед собой и остановить болезненное проявление чувств.

– Мишаня, давай без лишних эмоций, – улыбнулся он, – у меня осколки.

– Осколки… – запричитала Шаповалова. – Боже мой, Коля…

– Ранило? – спросил Мишаня, уже положивший руку Николаю на плечо, несмотря на его просьбу.

Тот закатил глаза и шумно выпустил воздух из носа.

– Давайте уже всех желающих пригласим, и я один раз скажу всем, что да, меня ранило.

– А больше и нет никого, – сообщила Надежда Ивановна, – Геннадий Павлович ушел на смену, а Андрея Андреевича я сегодня вообще не видела.

– А остальные?

– Почти все уже съехали, мы только остались, – пояснил я.

– Ой, а может, мы на кухню переедем? – спохватилась Шаповалова. – Я сегодня пюре готовила с котлетами, там и конфеты есть, и чай.

– Коле лучше на мягком посидеть.

– А, ну да… Так я сейчас. Филипп, пойдем со мной, поможешь.

Шаповалова ринулась на кухню, мне же ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Через десять минут в моей комнате уже был накрыт стол и заботливо придвинут к кровати, на которой сидел Коля. Мы же, как зрители в кинотеатре, расселись на стульях и табуретах напротив.

История Коли оказалась недолгой, впрочем как и его отсутствие. Две недели после отъезда он провел на полигоне, где его и других добровольцев обучали базовым умениям, необходимым при ведении боевых действий, после чего погрузили в военный самолет и отправили к месту назначения, где произошло распределение. Николай попал на первую линию, а через месяц, во время рытья траншеи, его вместе с подразделением накрыло артиллерийским ударом. Спину и всю правую сторону тела посекло осколками, а один застрял между малой и большой берцовой костью, каким-то чудом не зацепив артерию. Затем была эвакуация, госпиталь, где врачи извлекли большую часть осколков, и, наконец, возвращение домой.

– Вот этот, правда, жару дает, – он кивнул на правую ногу. – Сказали, чтобы я уже по месту жительства в больницу обратился. Очень неудобно он там сидит, оперировать нужно.

– Как же так? – возмутилась Шаповалова. – Почему же они тебя не долечили?

– Потому что, Надежда Ивановна, туда пацанов каждый день привозят, а госпиталь, знаете ли, не резиновый.

– Ну и что же теперь? Они обязаны, между прочим.

– Никто там никому ничем не обязан. Врачи и так сделали все возможное.

Шаповалова не стала спорить, но тут же задала новый вопрос.

– А деньги хоть заплатили?

Кажется, даже начисто лишенный чувства стыда Мишаня в этот момент немного покраснел. Зная Колю и их непростые отношения с Шапоклячкой, вместо ответа я ожидал взрыва, но его не последовало. Коля лишь бросил ироничный взгляд на женщину.

– Мы вам остались должны, Надежда Ивановна?

Даже в этот неловкий момент Шаповалова включила свою внутреннюю таблицу Excel и на несколько секунд подвисла, производя сверку.

– Нет, у вас все оплачено.

– Ну вот и отлично. Мишань, подай сахарницу.

– Ты мне скажи, Николай, – не унималась Шаповалова, – иностранцы там были? Я просто слышала по телевизору…

– Надежда Ивановна, – металлическим голосом перебил ее Коля, – все вопросы, которые у вас возникли при просмотре телевизора, вы, пожалуйста, телевизору и задайте, хорошо?

Она была непробиваема. От неминуемого конфликта всех нас спасли звук шагов и звяканье ключей из коридора.

– Ой, это, наверное, Андрей Андреевич пришел. Я сейчас.

Шаповалова вылетела из комнаты, а уже через мгновение снова материализовалась на пороге, держа под руку Самохина.

– Вот, – она протянула руку в сторону Романова, демонстрируя его Самохину, будто музейный экспонат. – Коля вернулся!

Самохин обвел нас равнодушным взглядом, затем коротко кивнул и, выскользнув из хватки Шаповаловой, направился к своей комнате. Опешившая Надежда Ивановна поспешила за ним следом, прикрыв дверь.

– Я тебе говорил, Мишаня? – напомнил я ему недавний разговор по поводу Андрея Андреевича.

– Да брось, – махнул тот культей, – что ты, Самохина не знаешь? Если метеорит к нему под ноги упадет, он даже не поперхнется.

– Вы о чем? – поинтересовался Николай.

– Да ты как уехал, все про тебя всегда спрашивали у Наташки, она, наверное, тебе рассказывала.

Как ты, что ты? – понизив голос, пояснил Мишаня. – Все, кроме Самохина. Вот Фил на него за это обиделся.

– Да не обиделся я, просто заметил, вот и все.

– Ну и что? – хмыкнул Коля. – Я ему сын, что ли, чтобы он за меня переживал?

– Вот и я о том же, – кивнул Мишаня, – это его личное дело. Да и вообще, что толку от этих вопросов?

Дверь снова открылась, и в комнату вошел Андрей Андреевич. Подойдя к столу, он поставил на нее бутылку своей знаменитой настойки.

– Бог тебя уберег, Николай. Он тебе шанс дал, не упусти его – второго не будет.

С этими словами он пожал Коле руку и покинул комнату.

– Во как, – выразительно приподнял брови Мишаня. – Вот тебе и Самохин.

– Ты будешь, Фил? – с опаской разглядывая бутылку, спросил Романов.

– Она же дикая, не помнишь, что ли?

– А я выпью. Кажется, он ее от души нам подарил.

Мы засиделись до часа ночи. Коля рассказывал какие-то истории, не слишком вдаваясь в подробности, расспрашивал нас о событиях в общежитии.

– Ну давай, Колямба, начистоту, – сказал Мишаня после пятой выпитой Романовым рюмки, – как там?

Коля бросил на него ироничный взгляд, криво усмехнувшись.

– Там жопа, Миша. Огромная такая жопа. Кровь, говно и