В склепе сыбанов - Мухтар Омарханович Ауэзов

В склепе сыбанов

Аул раскинулся по южному склону Коксенгера. Вечер. Время, когда водопой уже подходит к концу. Стада соседних аулов медленно движутся в степь, на пастбища. Воздух полон неистового блеяния овец и отбившихся от них ягнят. Чтобы уйти от этого шума, мы вместе с аульным старостой - аксакалом Жортаром - направлялись к каменистому холму, что высится по ту сторону колодца. Тесно сбившиеся отары откатываются все дальше к югу, оживляя зеленое однообразие степи и радуя глаз. Последние лучи заходящего солнца залили степь мягким золотисто­багровым светом, и от этого вечерний аул кажется особенно живописным и оживленным. Чем выше мы поднимаемся на холм, тем шире развертывается перед нашим взором величавая картина вечерней степи. Чистый, прозрачный воздух, ощущение необъятного простора рождают в душе смутные надежды, заставляют думать, пробуждают мечты.

Я еще не понял своего душевного состояния, не осмыслил желаний, но одного мне захотелось вдруг: услышать из уст самого Жортара рассказ о его прошлом. В молодости Жортар был батыром, его знала вся казахская степь. Людей охватывала дрожь при одном упоминании его имени. Ни одна барымта, ни одно побоище не обходилось без него. Он был храбрый и умелый воин, искусно владевший копьем. Увидев его уже стариком, я попытался представить, каким же он был в пору своей далекой молодости. Высокий рост, аршинные плечи, крупная голова и спокойное приятное лицо говорили о батырском здоровье и врожденной силе. Глубокие морщины, с годами избороздившие его лицо, казалось, хранили следы суровых буйных лет. Выцветшие, с пожелтевшими белками, но еще сохранившие живой блеск глаза, большие уши, выразительный крупный нос довершали облик легендарного батыра .

Да, Жортар был истинным представителем глубокой старины. Когда мы поднялись на вершину холма, я осмелился высказать свое желание. Мои спутники дружно поддержали меня.

В ответ на просьбу рассказать о прошлом аксакал ласково и вежливо сказал:

«Дорогие мои, многое из того, что я видел, уже покрылось тенью забвения, вряд ли я смогу что-нибудь вспомнить».

Наступило неловкое молчание. Нарушить его помог подсевший к нам аксакал Кудайберген:

И Жортар начал рассказ. Говорил он просто и в то же время красочно и ярко.

Мне почти слово в слово запомнился его рассказ. Вот он.

В ожидании необыкновенного рассказа мы не отрывали взгляда от лица Жортара.

Случилось это осенью. Я собрался в поход. Дойдя до кочевья рода сыбан, вспомнил, что здесь живет батыр по имени Тобет. Я слышал, что он давно искал случая встретиться со мной. Врагом моим он не был - просто хотелось померяться силой.

После долгого и скучного блуждания по степи я добрался до аулов Тобета. Осень была дождливая. И в тот день нудный дождь лил непрерывно с самого утра. Я надеялся, что к вечеру тучи разойдутся, но погода не менялась, дождь не переставал. Мало того, поднялся сильный холодный ветер. Сумерки быстро сменила темная, беспросветная ночь.

Я никогда не сбивался с пути и не блуждал - ни в буран, ни темной ночью. И на этот раз, несмотря на кромешную темноту, точно вышел к аулу Тобета. Сквозь вой ветра я уловил еле слышное ржанье.

Конь подо мной был белый - сильный и выносливый. Правда, с ходу он не мог пуститься вскачь, зато потом, когда набирал скорость, никакой скакун не мог догнать его. Но в ту ночь из-за сильного дождя конь шел нехотя и вяло. Вдруг он фыркнул и остановился. Я лег на гриву и вгляделся. Впереди что-то чернело. Подъехав ближе, я разглядел четырехугольный склеп - мазар.

«Наверно, могила кого-нибудь из рода сыбан»,-подумал я. Основательно промокший и продрогший, я решил отсидеться в склепе, а потом уже, когда перестанет дождь и прояснится, продолжить поиски Тобета. Я спешился и завел коня на подветренную сторону. Привязав поводья сзади к поясу, вошел внутрь довольно высокого и просторного мазара и сел в ближнем углу. Темнота, хоть глаз коли. За стеной с воем мечется ветер. Хлещет дождь...

Признаться, сначала было жутковато, но постепенно я успокоился.

Раньше говорили, что на кладбищах ночью бродят черти, шабашат ведьмы и прочая нечистая сила. Но я не думал об этом. Немного согревшись, воткнул рукоятку камчи в землю, оперся на нее обеими руками и незаметно задремал.

Спал я крепко, но, как всегда, чутко. Вдруг в противоположном углу что-то треснуло. Я открыл глаза. Темный мазар был полон яркого света. Сон мой сразу же пропал. Потом свет на миг погас, и в углу что-то заухало. Я понял, что это и есть шайтан, и стал читать все молитвы, какие только знал. Подойти к тому месту, откуда раздался треск, не хватило сил. Я сжался, искоса глянул в угол, и мне показалось, что там шевельнулось что-то огромное и черное. Страх сковал меня.

Через некоторое время треск повторился. Внутри мазара стало еще светлее, но вскоре свет стал меркнуть и погас. Я нагнулся и сначала не смел даже взглянуть в ту сторону но когда уже почти стемнело, поднял глаза и увидел чудовище.

«Не иначе дракон или сам дьявол»,- подумал я. С человеком никакого сходства. Совсем голый и черный, как ночь. Росту огромного, побольше меня, пожалуй. Волосы торчат во все стороны. Но особенно страшным показался мне его рот. Огромный, как пещера, он извергал огонь, зубы торчали, точно клыки. Огонь так и рвался из пасти, как у дракона.

Честно говоря, я так испугался, что не мог подняться и бежать - ноги не слушались меня. В это время снова что-то дважды треснуло и снова вспыхнул огонь. Я взглянул украдкой и увидел ту же огненную пасть.

Я втянул голову в плечи и сжался так, что будь в земле хоть какая-нибудь трещина, провалился бы в нее. Не было сил даже пошевелиться. Вконец перепуганный, я сидел и ждал, когда чудовище разорвет меня на части.

Еще при первой вспышке огня конь порвал поводья и ускакал. Да я и не думал о коне. Из оружия у меня были дубина и копье, но они остались у входа в мазар. При мне был только небольшой кинжал в ножнах, но мне казалось, что стоит только пошевельнуться, как чудовище сразу же набросится на меня.

Близилась полночь. Ветер по-прежнему метался как бешеный, и вой его, казалось, был еще сильнее. Дождь хлестал о стены. При каждом взгляде на чудовище я думал:

«Это и есть моя смерть. Видимо, в