ХТОНЬ. История одной общаги - Евгений ЧеширКо

Я достал ключи и окинул взглядом соседа, который от нетерпения пританцовывал на месте.

– Коль, там бухло?

– Обижаешь! Элитный напиток, – расплылся в улыбке он.

– А Наташа?

– Да спит с мелкой. Давай уже открывай.

Дверь наконец поддалась, и Коля первым ввалился в мою комнату, подбежал к столу и принялся освобождать его от лишних, на его взгляд, предметов. Пока я переодевался, он уже выставил на стол бутылку коньяка местного производства и пакет с томатным соком.

– Томатный к коньяку? – поморщился я.

– Он был по акции, – пояснил Коля и уселся на подоконник, вытащив из кармана какое-то очередное устройство для курения. – Пока тебя не было, здесь такое произошло…

– Геббельс умер?

– Нет, а что, должен? – нахмурился Коля, но, не дождавшись ответа, продолжил: – В общем, приходили какие-то люди из этого, как их там… в общем, инспекция какая-то.

– В субботу? – теперь уже настала моя очередь недоумевать.

– Да, Шапоклячка всю их контору на уши подняла. Орала в коридоре на всю общагу, что если они не приедут, она всех прокуроров города на них натравит.

– Она может… А что случилось?

– Ты не видел? – выпустив дым изо рта в окно, удивился Коля. – Трещины по всей общаге. На кухне вообще кусок вывалился из потолка.

– Ну видел, и что?

– Не трещины, Фил, а трещины! – он развел руки в стороны, видимо, демонстрируя их размеры, при этом между его ладонями образовалось пустое пространство не меньше метра шириной.

– Никто не провалился? – пошутил я, но Коля остался серьезен.

Он вскочил с подоконника и, подойдя к двери, открыл ее настежь, ткнув пальцем куда-то в потолок.

– Полюбуйся.

Я подошел к нему и, включив фонарик на смартфоне, направил его луч вверх. Увиденное меня поразило. Трещина, которая сегодня днем проходила от двери моей комнаты к противоположной стене по потолку и опускалась вниз сантиметров на пятнадцать, уже достигла пола и ушла куда-то под деревянный настил. Разрослась она не только в длину, но и в ширину. Коля моментально опередил ход моих мыслей и, переступив через порог, сунул палец в трещину на стене.

– Почти пролезает, – глуповато осклабился он и вытер палец о штаны, оставив на них белый след от штукатурки.

Вернувшись в комнату, мы расположились за столом и приступили неторопливому уничтожению алкоголя, запивая коньяк соком прямо из пакета – в моей комнате были только две кружки, одну из которых когда-то принес Коля и оставил «на всякий пожарный».

– Короче, пришли эти типы, – продолжил он свой рассказ, – сначала по общаге ходили, стены, потолки осматривали. Шапоклячка их носом тыкала в каждую щель. Потом спустились в магазин, затем снова поднялись. Часа полтора они здесь выхаживали. Записывали что-то, фотографировали, документы какие-то смотрели. И ушли.

Коля одним глотком осушил содержимое кружки, поморщился и приложился к упаковке сока.

– Ну и чем закончилось? – не выдержал я.

– Я не знаю. Меня Натаха потом с Веркой на улицу выгнала.

В этом был весь Коля Романов. Его вселенная ограничивалась лишь тем, что было в пределах его видимости, слышимости и осязаемости. Он жил даже не сегодняшним днем, а сегодняшней секундой. В тот момент, когда он покидал какое-нибудь информационное поле, где что-то происходило, Коля тут же отключался от него и переходил будто бы в новое измерение. Иногда я ему даже завидовал – никаких мыслей о прошлом, никаких раздумий о будущем, не считая моментов, когда он, чаще всего под воздействием алкоголя, вдруг осознавал, что такая жизнь его не устраивает, и начинал изливать душу.

– Завтра общее собрание в три часа – там и узнаем. Видел объявление в чате?

Никакого объявления я, конечно же, не видел, потому что уведомления из домового чата я отключил в первый же день после заселения.

– Шапоклячка сказала, чтобы все были обязательно. Ты пойдешь?

Я посмотрел на Колю и залпом выпил коньяк.

– Пойду, конечно, – поморщился я и, взяв в руки бутылку, посмотрел на этикетку. – Тоже по акции?

– Ага, – радостно кивнул Коля, – я еще одну на завтра оставил.

– На собрании решил выступить?

– Да на каком собрании? Завтра же футбол – наши с шотландцами играют. У Мишани смотрим. Забыл, что ли?

– Да, точно. Из головы вылетело.

Я никогда не был фанатом футбола и не особо следил за происходящим в этой сфере, но все же старался не пропускать коллективные просмотры матчей, которые периодически организовывал Мишаня – ярый болельщик и обладатель подписок на все возможные спортивные каналы. Обычно мы собирались втроем – я, Коля Романов и сам Мишаня, но иногда к нам заглядывал и Самохин, а когда случались какие-то очень важные матчи, то даже Геббельс принимался расхаживать по коридору, обтирая стены у двери комнаты и прислушиваясь к трансляции и нашим комментариям, несмотря на то, что в его комнате есть свой телевизор. Видимо, его супруга не хотела разделять злорадства по поводу поражений команд, за которые мы болели, а Геббельсу, в силу его мерзкого характера, жизненно необходимо было поплеваться желчью, а заодно и насладиться видом наших унылых лиц, поэтому почти после каждого неудачного матча он, дождавшись, когда мы покинем комнату Мишани, будто бы случайно встречал нас в коридоре и с отвратительной усмешкой бросал что-нибудь вроде: «Ну что там, снова просрали, дебилы кривоногие?». Причем паузу после слова «просрали» он нарочно делал такую, чтобы было непонятно, к кому относится оскорбление – к футболистам или все же он так завуалированно обращался к нам. Геббельс, конечно, тот еще идиот, но даже ему ни разу не удавалось испортить нам праздник. Было в этих футбольных вечерах что-то семейное – сидя у телевизора и разговаривая на самые разные темы со своими соседями, я получал то, чего мне так не хватало – чувство дома, своего места. Именно поэтому мне нравилось, когда к нам на огонек заходил Самохин, – в отличие от нас троих, он был гораздо старше, из другого поколения, и его присутствие на нашей футбольной вечеринке давало мне ложное, но приятное ощущение какой-то семейной общности, где старики проводят время вместе с молодежью и при этом находят и общий язык, и общие интересы.

– А во сколько начинается? – спросил я у Коли.

– В семь вечера, но собираемся в полседьмого, придешь же?

– Приду, приду.

– Куда ты денешься с подводной лодки? – разливая коньяк по кружкам, хмыкнул он. – Ну, а ты где был? Подружку свою охаживал?

– Ты, кстати, Неврубеля не видел? – проигнорировал я его вопрос.

– Видел. Я с Веркой гулял, а он свои картины тащил в общагу. А что?

– Да так… Встретился с