СФСР - Алексей Небоходов

– Простите, я не знал, что вдохновение – ограниченный ресурс.
Толпа продолжала поражать изобретательностью. На дорогу выбежала группа молодых женщин с баннером, где крупными буквами значилось: «Аркадий украл наше счастье и скрылся в неизвестном направлении!».
– Ничего себе, – усмехнулась Полина, – оказывается, счастье можно просто взять и унести. Почему ты раньше не сказал?
– Сам не догадывался, – с притворным сожалением вздохнул Аркадий. – Теперь знаю, но кажется, уже поздно.
Чуть дальше им встретилась группа юных девушек, отчаянно визжащих и размахивающих плакатами: «Верните нашего Аркадия на суд народа!». Одна из них пыталась прорваться к машине за автографом «в память о враге всех женщин».
– Никогда не думал, что стану таким популярным, – тихо сказал Аркадий, избегая взгляда на толпу. – Если бы знал заранее, выпустил бы мерч: футболки, кружки и кепки с надписью «Украду ваше счастье недорого».
– Я бы купила, – с сарказмом подтвердила Полина, прижав руку к сердцу. – Шикарные подарки на Новый год!
Толпа продолжала кипеть, словно бесконечная река абсурда. Аркадий осторожно нажал на газ, лавируя между фанатиками, разбегающимися с отчаянными выкриками:
– Верни нам покой, Ладогин! – кричала трагическая женщина с плакатом: «Украл мою душевную гармонию!».
– Хватит терроризировать мои сновидения! – вторил ей мужчина с рисунком кровати, оплетённой колючей проволокой.
– Вот и дошли до этого, – задумчиво протянул Аркадий. – Я теперь официальный ночной кошмар нации. Даже страшно представить, что они расскажут обо мне внукам.
Полина сдержанно усмехнулась, глядя на абсурдную толпу, обвиняющую человека, осмелившегося сказать правду.
– Пожалуй, Аркаша, – медленно произнесла она с лёгкой улыбкой, – ты единственный, кто смог так масштабно и абсурдно объединить людей.
– Действительно, – согласился Аркадий. – Всегда мечтал объединить людей. Правда, не таким странным способом.
Они двигались к спасительной границе, надеясь оставить позади комично—гротескный хаос, внезапно ставший их реальностью. Оставалось надеяться, что за горизонтом будет чуть меньше абсурда и гораздо больше тишины.
Когда автомобиль приблизился к первому блокпосту, Аркадий и Полина поняли: абсурд только набирает обороты. У дороги стояли женщины—полицейские в строгой форме, украшенной нелепо большими значками с выпрыгивающим лососем. В лицах их смешались официальная строгость и явное смущение.
Аркадий опустил стекло и встретился взглядом с начальницей поста, высокой женщиной с безупречной причёской, пытавшейся выглядеть грозно, хотя глаза её выдавали желание провалиться под землю.
– Добрый день, гражданин Ладогин, – начала она, тщательно избегая его взгляда и изучая какой—то документ. – Простите за беспокойство, но мы обязаны проверить уровень вашей мужской агрессии. Пожалуйста, не принимайте это лично.
Аркадий преувеличенно серьёзно кивнул, сдерживая улыбку:
– А как проходит такая проверка?
Женщина—полицейский замялась, поправила фуражку и решилась взглянуть ему в глаза:
– Нам необходимо… взглянуть вам в глаза и убедиться, что в них отсутствует избыток… мужского напора и агрессии.
Полина тихо прыснула, отвернувшись к окну, а Аркадий максимально дружелюбно посмотрел на полицейскую, позволяя осуществить эту неудобную процедуру.
После нескольких секунд пристального изучения полицейская неловко кашлянула и произнесла:
– Всё в порядке, гражданин Ладогин. Ваш взгляд не вызывает опасений. Благодарю за содействие и простите за неудобство.
– Не за что, – ответил Аркадий, едва сдерживая улыбку. – Сам не думал, что мои глаза станут объектом государственного контроля.
Полицейская с облегчением вздохнула и жестом дала знак проезжать дальше.
На следующем посту абсурд повторился в ещё более комичном варианте. Три растерянные женщины—полицейские спорили шёпотом, как именно смотреть мужчине в глаза, чтобы понять его намерения.
Наконец, самая молодая и хрупкая наклонилась к окну и робко попросила:
– Извините, могли бы вы… посмотреть прямо на меня, но не слишком пристально? Нам сказали, что от пристального взгляда уровень агрессии может ошибочно увеличиться.
Полина прикусила рукав, чтобы не рассмеяться. Аркадий медленно поднял глаза и с подчеркнуто мягким выражением посмотрел на девушку.
– Так нормально? – спросил он, стараясь звучать безобидно.
Девушка покраснела и быстро выпрямилась, объявляя коллегам:
– Всё хорошо! Агрессии нет, только неловкость. Очень много неловкости!
Аркадий с Полиной снова тронулись в путь, сдерживая смех, когда позади послышалось тихое «Спасибо вам!» от смущённой полицейской.
Последний блокпост оказался самым абсурдным и одновременно самым душевным. Женщина—офицер, выглядывая из—за стопки бумаг, словно содержащих секретные сведения о каждом шаге Аркадия, долго собиралась с духом, прежде чем подойти к окну автомобиля.
Наклонившись ближе, она прошептала почти заговорщически:
– Простите нас, гражданин Ладогин. Мы сами понимаем, насколько это нелепо. Просто приказ сверху. Удачи вам на той стороне, и пожалуйста, будьте осторожны. Нам будет не хватать вашей разумности.
– Спасибо, – искренне ответил Аркадий, удивлённый неожиданной теплотой. – Я обязательно постараюсь сохранить её хотя бы там.
Полина улыбнулась офицеру, и та ответила улыбкой, словно извиняясь за всех сразу.
Впереди наконец появилась граница, выглядевшая весьма необычно. Огромная неоновая вывеска переливалась цветами, вызывающе сообщая крупными буквами: «Не возвращайся, Аркадий!»
– Выглядит как прощальный подарок, – задумчиво заметила Полина. – Государство окончательно решило расставить с тобой точки над i.
– Всегда мечтал увидеть своё имя в неоне, – с притворным восторгом отозвался Аркадий. – Теперь моя популярность буквально ослепляет глаза.
Полина рассмеялась и мягко пожала его руку:
– Главное, не забудь забрать с собой весь избыток агрессии, иначе снова начнут проверять на границе.
Аркадий иронично вздохнул и направил машину к сверкающим воротам, словно к последнему рубежу абсурда, за которым могла прятаться нормальная жизнь.
У контрольно—пропускного пункта, освещённого неоном, Аркадий с Полиной подавили улыбки, готовясь к новому витку безумия. За стеклом пограничной будки стояла чиновница с видом человека, объявляющего третью мировую войну. Поправив строгие очки и сжимая длинный свиток, похожий на список грехов, она уверенно попросила открыть окно.
Аркадий послушно выполнил просьбу, приветливо улыбаясь и внутренне готовясь к худшему и одновременно смешному. Чиновница выпрямилась во весь свой небольшой рост, тяжело вздохнула и заговорила с важностью, будто оглашала приговор военному преступнику:
– Гражданин Ладогин, согласно распоряжению Высшего женского совета и проведённому расследованию, вы обвиняетесь в следующих преступлениях…
Она сделала выразительную паузу, развернула свиток и начала читать с непреклонной серьёзностью:
– Первое: вы неоднократно и намеренно вторгались в эротические и политические фантазии добропорядочных гражданок, вызывая стресс и нарушения сна.
Полина покраснела, тихо хихикнула и прошептала Аркадию:
– Аркаша, ты мне этого не рассказывал. Что ты там делал в их снах?
Аркадий пожал плечами, сохраняя виновато—торжественное выражение.
Чиновница продолжила ещё строже:
– Второе: вы незаконно похитили счастье и душевный покой у двадцати восьми человек, а у одного гражданина даже отняли способность фантазировать, поставив его в бедственное положение.
– Видимо, это тот поэт с плакатом, – задумчиво пробормотал Аркадий, едва сдерживая смех.
Полина покивала, притворяясь глубоко опечаленной.
Чиновница неодобрительно посмотрела на них и вернулась к списку:
– Третье: вы умышленно и