Влюбленная, обреченная, заговоренная - И. Б. Циммерманн

– Нет, это она невероятная! И я выражаю ей свою бесконечную благодарность, – сказал Борис, кивнув на Тиффи, которая смотрела на него огромными глазами.

– Эм?

– Хотите предельно откровенно? Искушение, запах его кожи. Давно я не чувствовал такого голода, но еще от него исходил этот противный запах свежего дезинфицирующего средства… – Он залился смехом, а Тиффи откликнулась радостным повизгиванием. – Ах, ты маленький чудо-тошнотик! – Она послушно позволила вампиру поцеловать себя в свиную головку и потрогала его лицо бархатными лапками.

– Ты ведь не всерьез, да? – ахнула Мона, не в силах в это поверить.

– Твоя неудача, ведьма – это наша удача!

– А ведь отчасти он прав, – с задумчивым взглядом согласился Бен.

Под таким углом Мона никогда на это не смотрела, естественно, анализируя свой хаос исключительно с собственной точки зрения. Кажется, и Бальтазар называл ее своим счастьем?

– В любом случае хватит с меня этой чепухи, – внезапно объявил Борис, развернулся, чтобы уйти, и с энтузиазмом упер руки в бока. – Я срочно пройду обучение, чтобы стать сотрудником правоохранительных органов!

– Что? – хором откликнулись Бен и Мона, которые в этот момент старались от него не отставать.

– Этим смертным позволено буйствовать в наших рядах, контролировать нас – все, довольно! Долгое время я подчинялся, позволял судить меня и осуждать. Я докажу этому ван Хельсингу, еще как. Я докажу ему, что вампиры не монстры, – его пронзительный голос эхом отразился от стен, сопровождаемый взволнованными визгами Тиффи.

– Комиссар Борис, – пробормотала ошарашенная Мона.

От нее не укрылось, что его внезапный порыв очень напоминал ее собственные желания, хотя обычно Борис спонтанно и как помешанный нырял в новые хобби и проекты. И тем не менее он всегда подкреплял свои слова действиями. Его группа также возникла из навязчивой идеи, по крайней мере, по словам Бена. Мона же неделями строила воздушные замки, сталкиваясь с проблемами, которые необходимо было решить. Она мечтала о независимости Бербель, но что до сих пор для этого сделала? Подумала. Ничего, кроме мечтаний.

Окружная ведьма – эта мысль в нее въелась. Даже связанная с этим бумажная возня ее не пугала, наоборот, так как она понимала смысл всех необходимых усилий, у нее буквально чесались руки – тому, кто хочет изменить мир, любая работа нипочем. Воля, желание, цель – это вселяло в нее больше сил, чем Мона когда-либо осмеливалась мечтать. Благодаря договору, а вскоре, возможно, и новым знаниям о собственной магии и о том, как ее контролировать, она наконец имела право строить воздушные замки, разве нет?

– Мони? – Бен потряс подругу, которая на мгновение опять ушла в свои размышления. Она растерянно моргнула, вскинув на него глаза. Борис все еще разглагольствовал, бубня себе под нос, ругая охотника на вампиров, систему правосудия и само ведомство. Он поднял руки и дико жестикулировал, пока шел вперед. К тому моменту они добрались до лестницы.

– М-м-м?

– Все так плохо прошло?

– О, прости… я… – забормотала Мона, которая до сих пор полностью игнорировала Бена, явно не справляясь со своим шоком. – Это было слишком. Ван Хельсинг действительно довел Бориса до предела. Ужасно несправедливо.

Она быстро пересказала ему, как проходила процедура. Конечно, Мона уже видела Бена в плохом настроении или, скорее, сварливом, но его грозный рык прозвучал так серьезно, что волосы у нее на затылке встали дыбом.

– Вот паршивый ублюдок, – тихо выплюнул он и хрустнул запястьями.

– Но, по крайней мере, Борис теперь свободен. Хотя я бы предпочла обойтись без такого ужаса.

– Жаль, что они не подождали с испытанием до послезавтра.

– Эм? – Мона лихорадочно соображала, что такого особенного должно состояться двадцать пятого января.

– Ну, День наоборот. Вот ван Хельсинг обалдел бы! – С оборотня тут же спало напряжение, он выдал высокомерное «Ха». – Хотел бы я посмотреть на его лицо!

– Бен… такого не бывает. Это просто медийный прикол.

– Ему это скажи. Ты же знаешь, какой он суеверный, – он кивнул в сторону Бориса, который в этот момент с широко раскинутыми руками вышел из дверей здания и драматично заорал:

– Свобода!

– Эм… Хорошо, возможно, ты и прав. Но что происходит в этот праздник? Ему хочется самому себя укусить или что? – представив это, она тут же расплылась в улыбке.

– Понятия не имею почему, но он говорит, что в такие дни ему приходится дышать, его не тянет на кровь и, ну, он даже становится теплым, – Бен пожал плечами и последовал за другом. В очередной раз ошеломленная магическим миром и его завихрениями, Мона, скорее, вывалилась, чем вышла из здания. Сейчас ей срочно необходим крепкий кофе. Судя по визгу Тиффи, все равно пришла пора перекусить.

– Магическая фигня и плацебо меня просто убивают. И суеверия Бориса тоже.

– Сказала ведьма, которая вечно три раза стучит по дереву, да? – ответил Борис, который, разумеется, все слышал: вампирские уши редко упускали сплетни.

– Эй, это правда работает!

Борис не сдержал смеха и фыркнул, а Мона закатила глаза, глядя на него. Он, конечно, прав: сколько ни отбивай себе до боли костяшки о деревянные доски, Мону, по крайней мере, это ни разу не уберегло от невезения… хотя, если верить колдовской книге, должно помогать. Впрочем, возможно, ситуация скоро изменится. Через два дня Бальтазар вновь встретится с Кругом, и помимо новой информации о Носдорфе, речь пойдет о ведьминских способностях Моны. После сегодняшнего вечера у нее чесались руки от желания сформировать из своих воздушных замков серьезные цели.

Глава 29

Катастрофы госпожи Моны Хасс

25.01.2019

– Никогда раньше не сталкивалась с подобными случаями. – Афродита поставила свой ноутбук на рабочий стол.

– Не могла бы ты пояснить? – Бальтазар не собирался говорить с таким раздражением, но после семи часов разбора результатов инвентаризации и первого финансового отчета все просто бесило, а проблемы его ведьмы практически стали последней каплей.

– Эй, полегче, ладно? – предупредил его Решеф. Он тем временем наливал свежий чай, а до этого поставил на стол еще дымящийся пирог.

Посиделки за чашкой чая в кабинете. К ярко-черным брауни Бальтазару даже прикасаться не хотелось, а остальная выпечка даже для его обострившегося обоняния слишком сильно пахла коноплей. Превосходил этот запах только ее внешний вид. Естественно, он уже привык к подобному зрелищу, вот только обычно такие кучки, напоминающие морковную рвоту, Бальтазар выбрасывал в унитаз. Похожая на животное или нет, Тиффи была настоящим ребенком, и, может, сзади у нее не