Светлые века - Йен Р. Маклауд
– Подглядываешь, да?
Я резко обернулся.
– Я просто…
– Вижу, чем ты занимаешься. – Мистрис Саммертон стояла у меня за спиной.
– Извините. – Маленькая комната как будто закружилась. – Мне следовало подождать снаружи.
– В такую погоду? Я понимаю – кому бы не было любопытно? Но ко мне иногда приходят мальчишки, незваные гости. – Она взмахнула рукой. – Как ты, наверное, сам понимаешь, они беспокоят меня.
Я последовал за ней обратно вниз по лестнице. Она прогрела примус и поставила воду на огонь.
– Вы знаете, что будет завтра?
Она сухо усмехнулась и помешала в котелке.
– Конечно. Середина лета.
Когда мистрис Саммертон подавала мне игрушечную чашку с блюдцем, над которыми курился пар, я осознал, что она выглядит постаревшей. Без шляпы череп отчетливо виднелся под редкими седыми волосами; кожа была натянутой, сухой. Не женщина, а живой скелет. Я потягивал обжигающую жидкость, а она смотрела на меня своими странными яркими глазами. Налетел ветер. Мое плетеное кресло заскрипело.
– Дело такое, – сказал я, – многие твердят, что завтра закончится Нынешний век. Не потому, что так хотят гильдии, а потому, что этого хочет народ. И вы знаете, как все началось – здесь, на выставке. В общем, я подумал о том, что вас надо предупредить – завтра может кое-что случиться и, возможно, оставаться тут будет не слишком безопасно.
– «Слишком безопасно», м-м? Что бы это значило…
– Вы понимаете, о чем я.
– Завтра я никуда не пойду, – фыркнула она. – Как только погода наладится, придется помимо всего прочего спасать множество растений. Один мой парник уже снесло целиком. – Снаружи ветер завыл необычайно громко. Несмотря на жару, пейзаж за окном был белым и зимним. – Так что, думаю, я останусь, – если ты не возражаешь, Роберт, – невзирая на возможную смену веков.
Ее смех был похож на треск хвороста.
– Впрочем, да. Я действительно понимаю, о чем речь, и я тронута, что ты подумал обо мне, когда есть так много других дел, которыми ты мог бы заняться. – Она встала, нашла свою трубку с остатками недокуренного табака и затянулась. – Но мне тоже нужно работать. Я должна продавать свои драгоценные цветы. Как думаешь, с какой стати Гильдия собирателей разрешает мне жить здесь, пусть место и заброшенное? Ты, например, понятия не имеешь, чего мне стоит содержать Аннализу, или Анну, как бы она себя теперь ни называла, в той манере, к которой она привыкла. Впрочем, нет, можешь и понимать кое-что, раз уж вращаешься в той же компании… – Она перевернула несколько жестянок в поисках табака. – Знаешь, раньше у меня были сбережения. Но больше нет. Они все исчезли, хотя я ничего не тратила. Ума не приложу, что случилось с деньгами.
Когда мой чай был выпит, я последовал за ней в сад. Я еще ни разу не видел ее в таком настроении.
– Взгляни-ка. – Аккуратные клумбы расплющились под ветром, безумно колыхаясь. – Столько трудов. Столько усилий…
– Все равно красиво.
– Ты сейчас скажешь, что мне следует гордиться?
– А разве нет?
– Оно не мое, чтобы им гордиться. – Она все еще была с непокрытой головой и в болтающемся на талии фартуке из мешковины. – У меня ничего нет.
– Вы встречались с другом Анны, вышмастером Джорджем Суэйлклиффом?
– Как Анна могла познакомить меня с кем-то с таким именем? Впрочем, он принял бы меня за ее гипотетическую ужасную тетку – если, конечно, не принято считать, что она уже умерла.
– Джордж добрый и порядочный человек. Он не такой, как все остальные.
– А Анна?
Я покачал головой. Я подумал, что у мистрис Саммертон слезящиеся карие глаза, как у собаки… и попытался выкинуть мысль из головы.
– Анна уникальна. И Джордж видит в ней нечто особенное. И он тоже осознал необходимость перемен. Он испытывает глубокое сочувствие к угнетенным…
Еще один горький смешок.
– Что ж, возможно, ему и впрямь следует прийти, встретиться со мной.
Мы вышли на аллею роз. Кусты гнулись и шуршали на воющем ветру.
– Все эти разговоры о переменах, – сказала она, – мне-то от них какой прок?
Из какого-то кармана мистрис Саммертон достала будто бы тот же секатор, который держала в руке, когда открыла моей матери дверь Редхауса. Я смотрел, как она хватала раскачивающиеся ветки и чикала; нелюдь с руками-прутиками, в развевающейся, словно дым, одежде, с мелькающим изредка клеймом в виде креста и буквы «П» на узенькой груди.
– Что бы ни случилось завтра, Роберт, забудь обо мне. И попытайся отпустить Анну – ту ее часть, за которую ты держишься. Она могла бы стать кем угодно – возможно, даже тем чудесным созданием, о котором ты мечтаешь и которым я явно не являюсь. Но она не стала.
На мгновение ветер стих. Во внезапной резкой вспышке солнечного света проступили белые холмы, колоссальные развалины Края Света, река и Лондон.
– Посмотри на это место… – она взмахнула секатором. – Видно, кому принадлежит этот мир – определенно не таким, как я, невзирая ни на какие революции. В том доме в Оксфорде, будучи юной и глупой, я грезила о мире за стенами, где будет много подобных мне. Похожих, но куда более могущественных. Я свято верила, что однажды – может, завтра – ворота распахнутся, я вырвусь наружу, и мир превзойдет все мои ожидания. В нем все, включая деревья и даже облака, обретет форму, сообразную моим желаниям.
«И люди склонятся передо мной… в это я тоже верила, даже когда металась в бреду и лязгала зубами…»
– Но все, кого я когда-либо видела из своих предполагаемых соплеменников, – это существа вроде бедного мистера Снайта, которые наряжаются и пляшут под вашу, людскую дудку, как ручные обезьяны, и печальные чудовища в местах вроде Сент-Блейтса, которые даже собственное имя забыли. И все же, полагаю, нам всем нужны сказки… – Щелчок секатора. – Держи. – Она протянула мне розу; темно-красную,
