Светлые века - Йен Р. Маклауд
– Пришлось совершить променад по бульвару Вагстаффа. И все нам махали. Впрочем, зрителей было не так уж много, однако кто-то бросил в меня куском брусчатки. Взгляни… – Она оттянула воротник пальто, чтобы показать мне плечо. Там был на удивление большой, зловещий синяк. – Конечно, в «Гилд Таймс» не написали… – Она снова открыла сумочку, чтобы достать сигарету, затем поняла, что не докурила предыдущую. – Дрянная привычка. Приходится подкупать горничную, чтобы она мне их доставала. Если узнают, у нее будут почти такие же неприятности, как у меня. Каждый раз, когда беру новую сигарету, говорю себе, что это последняя… – Она блаженно и виновато выдохнула облачко дыма.
Улицы Истерли этой ночью притихли и окутались причудливой дивотьмой. Задаваясь вопросом, понимала ли Сэди, что ей грозит, я рассказал о приближающейся Середине лета и о том, что прошло ровно сто лет с момента открытия выставки на Краю Света, которая ознаменовала начало нынешнего Третьего индустриального века. Было настолько очевидно, что век обязан вновь смениться, что оставалось лишь удивляться тому, что людям понадобилось так много времени, чтобы об этом задуматься. Потом я перешел к Двенадцати требованиям. Ходили слухи, что два уже признаны втайне от публики и что гильдии вели переговоры с новыми советами рабочих по поводу деталей еще нескольких. Век рушился, словно кулак из папье-маше, и в самом деле казалось, что грандиозное собрание, которое назревало в Большом Вестминстерском парке на предстоящий день Середины лета, приведет к его спонтанному завершению. Мероприятие должно было быть ярким, радостным, воодушевляющим. Было запланировано так много всего. Объединенные духовые оркестры множества гильдий. Массовые шествия подмастерьев. Творцы из ранее малоизвестного отделения Гильдии звероделов, которое занималось членистоногими, даже намеревались представить новый вид бабочек. Но, как обычно, был и немногочисленный жадный сброд, готовый очернить что угодно, включая революцию. А Сэди и ей подобные, с их огромными домами…
– Знаю-знаю, – вздохнула она, перебивая меня. – Мы раздутые паразиты, высасывающие жизненную силу из рабочих, усталых и измученных гнетом эксплуататоров, и ко всему прочему обращаемся с этими бедолагами немногим лучше, чем с рабами на Блаженных островах. И мы все должны исчезнуть с лица земли навеки. Мне и впрямь приходило на ум, что было бы лучше все устроить в Солтфлитби, в нашем маленьком коттедже на озерах… – Она пересчитывала свои многочисленные резиденции, пока не кончились пальцы. – Это в случае, если… – Она изучила кончик своей сигареты, прежде чем выбросить ее из экипажа, от чего по мостовой запрыгали искры. – Если ты всерьез ожидаешь какого-то происшествия. О, я знаю, Джордж мечтает о лучшем веке, и Анна теперь тоже – этого в некотором смысле требует этикет.
Над Истерли маячило свечение Норт-Сентрала, словно блик на спинке черного жука. Я не увидел Халлам-тауэр. Этим вечером все как будто растворилось в едином потоке, темном, вневременном и пульсирующем, а Сэди все продолжала говорить о мире, перевернувшемся вверх тормашками, где даже она могла бы вступить в войско под каким-нибудь знаменем.
– Так или иначе, я не могу покинуть Лондон. Слишком многое нужно уладить. Я никогда не осознавала, насколько это сложно – вступить в брак. Я имею в виду, я даже не могу определиться с выбором подружек невесты… кроме Анны. Так много людей только и ждут повода для обиды.
«Брак» – не очень-то подходящее слово. Когда Сэди рассказывала о церемониях и пожеланиях, мне вспомнилось, как в начале пребывания в Лондоне я наблюдал за огромными железными грузовыми судами, которые тащили к определенным докам в Тайдсмите. Это был медленный танец, тяжеловесный и элегантный, грандиозное переплетение сил. Даже сейчас, на закате Нынешнего века, гильдии обихаживали друг друга не спеша, раздуваясь от денег и могущества.
– Все дело в красках, Робби…
Как выяснилось, балки огромных телеграфных вышек, которые торчали по всей стране, серьезно проржавели. Решением – в типичном для гильдий стиле «как-нибудь выкрутимся», который даже я теперь узнавал, – стало объединение с Гильдией маляров вельмастера Порретта, у которой был доступ к эфирным технологиям, способным не только задержать появление ржавчины, но и устранить ее, восполнить ущерб, нанесенный десятилетиями халатности, нарастив свежий слой стали. Частью этой сделки и была Сэди.
– Ты не поверишь, какие церемонии! И какие нелепые шмотки и шляпы пришлось нацепить! Я даже присягнула на верность унылой маленькой гильдии Изамбарда. Та часть меня, что считает себя мистрис из Гильдии телеграфистов, бунтует. Но мама только вздыхает и бормочет о долге, а папы вечно нет рядом. Подумать только, нам даже пришлось отдать несколько халцедонов.
– Что это такое?
– О, это просто большие кристаллы. Примерно такого размера… – Она проиллюстрировала взмахом сигареты и сотворила во тьме очертания, которые – будто по волшебству – заставили меня вспомнить о массивном кристалле, который я однажды мельком узрел в руках грандмастера Харрата, чье лицо сияло от дивосвета и благоговения. – Они, э-э, вроде шептемм, но большие.
– Как болекамни или числобусы?
– О да, верно. Те штуки, которые бухгалтеры всю жизнь щупают. Но халцедоны намного крупнее и мощнее. Именно в них великие гильдии хранят свои заклинания.
Я умолк. Наверное, настало время попросить Сэди поговорить с человеком, которого она называла папой, о вполне разумной сути Двенадцати требований. Разве у кого-то еще будет подобная возможность? Однако я ощутил бесполезность разговора еще до того, как затеял его; Сэди и вельграндмастер были одинаково бессильны. Гильдии существовали выше и вне людей, которые служили им, даже тех, у кого был самый высокий ранг. Я попытался вообразить вельграндмастера по кратким встречам с ним в Уолкот-хаусе. Все, что я видел – обычного мужчину с неубедительно выкрашенными волосами, улыбкой, которую он нацепил, словно маску, и тень чего-то большего, сложного и темного позади него; тень, которая была и не была им одновременно, поскольку пребывала за пределами традиционных представлений о власти и разуме. Впервые у меня по спине пробежал холодок при мысли о том, что на самом деле может случиться в Лондоне на праздник Середины лета.
– Да ну их всех. Держи.
Из любезности я выкурил сигарету, предложенную Сэди.
– Знаешь, Робби. Я почти надеюсь, что ты прав. Я надеюсь, что все это действительно рухнет и я смогу пойти работать куда-нибудь дояркой и заработать варикозное расширение вен. Но этого не случится. Ничего не произойдет.
– И все-таки ты будешь осторожна в следующие несколько дней?
– При условии, что ты пообещаешь то же самое.
Потом мы поговорили, как оно всегда получалось, об Анне. Мы оба согласились, с точки зрения наших совершенно непохожих знаний о ней, что связь, близость, как ни назови,
