Гончие забвения - Дмитрий Миконов

«Вир» растянул лицо, сощурился, будто того и ждал.

Зеркало потемнело, стало похоже на полированный обсидиан. На его поверхности проступил образ. Раскосые зеленые глаза — то с блеском хищника, то с огнем фанатика. Бугристый череп, искаженное яростью лицо, в руках — огрызок распятия. Заляпанный кровью.

Следом подступила ненависть — обожгла, шрамами въелась в плоть, чтобы зудеть по ночам. Память ударила обухом по голове.

Пороги Зерцала. Пожар. Крики…

Чувство вины придавило плечи. Окутало, будто пары ртути, разъело легкие — полной грудью теперь никогда не вдохнуть.

Он не мог быть дома в роковой час — спасал королевскую лабораторию. Семью должны были вывезти. Но что-то пошло не так. Когда узнал и примчался — было слишком поздно…

Вир отшатнулся, провел рукой по волосам, будто стряхивая паутину. Безликий Шут наплел много ложных нитей, затеял большую потеху. Сколько зрителей ему удалось собрать по ту сторону, чтобы насладиться сценой в Оловянном Горшке?

Вир раздул ноздри, часто задышал.

Сорвать бы бубенцы с его башки и сделать из черепа кубок…

«Вир» в зеркале мотнул головой, выразив то ли сожаление, то ли восхищение. Но тактично свалил — растворился, оставил наедине с прошлым. Мысли Вира лихорадочно крутились, но теперь — в практической плоскости.

Выгнать Ларса? Бесполезный говнюк, ничего ценного не рассказал. Но эта мелкая вошь — добыча, кость — отнятая у другого хищника. Пусть побудет. В будущем его можно использовать как наживку для Крешника. И для мелких поручений тоже сгодится.

Решив для себя этот вопрос, Вир накрыл зеркало тряпкой. Глубоко вздохнув, вышел из комнаты в основное помещение.

Стефан пытался растопить камин, беспомощно тыча щипцами в поленья. Ларс сидел на одном из диванов, вальяжно развалившись, и понукал школяра, сетуя на холод. Он имел подозрительно довольный вид, руки лежали на оттопыренных карманах.

Бывшая узница замерла у стены с картой, которая была не географической, а ментальной — показывала ареалы влияния Зерцала. Она касалась пальцами причудливых линий, и ее лицо, очищенное от грязи тюрьмы, оставалось бесстрастным.

Безгласная оказалась ворсайкой — ее выдали серые с желтым отливом глаза и характерно очерченные скулы под тряпкой. Темно-каштановые волосы были заплетены в косу по обычаю незамужней. Стефан где-то раздобыл для нее черное платье из плотной шерсти с высоким воротником и рукавами до пальцев. Но оно не стройнило девушку, скорее подчеркивало жилистость.

Определив, что его появление осталось незамеченным, Вир громко хлопнул дверью. Вздрогнули все, кроме Безгласной.

— Так, бездари, — он подошел к мужчинам. — Надеюсь, заняты чем-то полезным?

Ларс лениво повернул голову.

— Камин погас минуту назад, будто волной накрыло. Наверное, дрова сырые. Сейчас школяр сбегает…

Вир, не говоря слова, ударил набалдашником трости Китобоя по кисти. Тот ойкнул, вскочил — из кармана выпали песочные часы в серебряном корпусе.

— Быстро вернул все на место, — проскрипел Вир. — Увижу, что воруешь — превращу… в клопа. — Вир подошел к столу, смахнул на пол какие-то рисунки, сделанные чернилами. Видать, школяр развлекался, пока сидел здесь затворником. — С девчонкой контакт наладили?

Голос Стефана запинался.

— Мастер, она… она не говорит.

— Видать, язык отсох. От твоей болтовни, — бросил Вир, скорее по инерции. В его голосе сквозил профессиональный интерес.

Он подошел к девушке, внимательно посмотрел ей в глаза — те сузились, от злости или недоверия. Или того и другого сразу.

— Я сейчас сниму тряпку. Не дергайся.

Секунду поколебавшись, она медленно кивнула.

Вир сосредоточился, поднес карманное зеркало к печати на ее рту, легонько щелкнул пальцем по стеклу. Отражение рассыпалось на крошки, будто кусок земли сжали в кулаке. Голова девушки дернулась, как от пощечины. Печать экзорцистов покрылась сетью трещин и со звуком лопнувшего ремня разлетелась черепками.

Вир сдернул и отшвырнул пыльную тряпку.

— Господи… — ахнул Стефан.

Аккуратные, ровные стежки, запечатавшие губы намертво. Не кальфарская работа. Более тонкая, холодная, с умением.

— Господь? — Вир удивленно вытянул лицо. — Не в его стиле. Наверное, ты хотел сказать — ересиарх. Он не просто зашил ей рот. Он запечатал внутренний голос. Она не может говорить, передать что-либо с помощью письма, внушить мыслью. Никак. Чтобы не могла рассказать, что знает. Даже под пыткой.

Ларс присвистнул.

— Жестко. Видал я, как одному должнику язык отрезали. Но тому повезло — сразу помер, — он хотел потрогать шов, но Безгласная тихо рыкнула — и Китобой резко передумал. — А чего она такого знает?

— Вот и выясняйте, — Вир отвернулся, его взгляд упал на валявшийся у камина плед профессора. — Если что, это была шутка, клопы. Просто выполняйте мои поручения и по очереди присматривайте за ней. Вот первое, — Вир потер руки. — Ларс, срежь нитки, освободи ей рот.

Тот вытащил нож из сапога и нерешительно покрутил его в руках, покосившись на Безгласную.

— Зачем это еще?

— Кашу ей жевать будешь? — Вир заиграл желваками. — Через трубочку поить?

— А-а-а… и говорить сможет? — Ларс подкрутил ус. — Выходит, этот ваш ересиарх не сильно смышленый.

— Нет, — Вир шумно выдохнул, считая удары сердца. — Зашитый рот — всего лишь ритуал. Главное — заклятье. Она останется запечатанной, пока его не снимут. Теперь умолкни и сделай, что велел.

Вир отошел к окну, встал спиной к Ларсу. Жестом велел школяру подойти.

— Иллюзия Леля. Его слуги гнались за тобой, — он пытливо взглянул в лицо школяра. — Вспоминай.

— Забудешь такое, — школяр выпучил глаза. — Мертвяки чуть ногу…

— Про ногу — потом, — Вир поднял палец. — Иллюзия — это плющ, скрывающий руины настоящего под покрывалом воспоминаний. Но спрятать все невозможно, мелкие детали все равно выплывут. Эти слуги Леля — как думаешь, кем они были при жизни?

Глаза школяра задумчиво забегали.

— Писарь точно был — пальцы черные, щурился. Другой — толстый дядька, холеный. Перстень на пальце — с малым гербом. Мантия инспектора… вином дешевым несло от него. Может, налоги? Или архивариус?

— Ты не совсем пропащий, — кивнул Вир. — Значит, мелкие чинуши. Где в Тальграфе засилье канцелярских крыс?

— Все окраины центрального района забиты ими. Знать обслуживают.

Голос Вира стал сухим, деловитым.

— Поедешь туда. Покрутишься, разузнаешь — не убивали ли кого, необычным способом. Может — тела сожгли…

Стефан внезапно перебил.

— Было же, мастер! Еще прошлой зимой начались — как беженцы к нам повалили. Вы разве…

Вир состроил страшное лицо.

— Тихо, — школяр втянул голову в плечи. — Не слежу за новостями. В общем, поедешь и разузнаешь подробности. На обратном пути купишь кисти и краски.

— Зачем?

— Твои каракули на столе? Сойдет. Придет время — порисуешь вместе с Безгласной. Может… выйдет чего.

— Это