Гончие забвения - Дмитрий Миконов

— Хочешь сказать, кто-то… внушил ему донести, рассказать о ересиархе, который обосновался в Тальграфе? — Вир прищурился. — Это объясняет, почему обошлось без подробностей. Чужая воля внедрилась фрагментарно.

— Именно, — Тео вздернул бровь. — Но к чему все это?

— Давай спросим того, кто внушил, — Вир постучал тростью о пол. — На уровне для чернокнижников это мог сделать лишь другой узник. Где бы ты его поискал?

Тео опустил плечи, прикрыл глаза, позволил четкам свободно скользить между пальцев.

— Чувствую, — наконец выдохнул медиум. — Но очень слабо. И странно. Словно дыхание под снегом. Что-то с этим человеком не так.

Тео показал в самый конец коридора. Куда стражники захаживали лишь когда вспоминали, что заключенные тоже едят. Где луч света стоил дороже собственной души.

Когда подошли, Вир увидел темное пятно вместо таблички с номером, ржавые потеки от гвоздей, и расплющенную мертвую крысу под дверью. Кто-то сюда все же иногда захаживал.

— Открывай.

Тео покрутил в руках связку, подобрал ключ, на удивление легко провернул — замок едва скрипнул.

Вир не двинулся. Только поднял фонарь, вглядываясь в щель. Изнутри — ни звука. Ни дыхания. Ни шороха. Только тишина была слишком плотной, чтобы оказаться пустой.

— Это здесь, — подтвердил медиум. — Я не ошибся.

Вир шагнул вперед.

Внутри темнота казалась сильнее света фонаря. Стены испещряли царапины без намека на логику — это был труд во спасения разума. Запах от разбросанной полыни сплетался с духом немытого тела, образуя характерное амбре узилища чернокнижника. В передней части, ближе к дверям, стоял крепкий табурет с потертой подушечкой.

В углу — девчонка, прикованная цепями к стене. Сидела скрючившись, на вид — от двадцати до тридцати лет, слишком исхудала. Длинная грубая рубашка из серого холста и босые ноги. Рот ей закрывала просмоленная тряпка с печатью кальфарских экзорцистов.

Подбородок был опущен, темные волосы обвивали колени. Глаза слегка приоткрыты, в них — почти погасшие угли. Та самая тишина, что давила на разум, исходила отсюда — от этого скрюченного тела, закованного в цепи молчания.

— Антиквар тоже был здесь, — раздался тихий голос позади.

Вир знал это и без Тео. Сухая полынь не пахнет шалфеем — едва уловимым, дразнящим, орехово-пряным. Его взгляд скользил по стенам, искал, что не смог бы скрыть даже ересиарх. И нашел. У самого основания, на камне — клок соломы. Под ней — темный участок, не царапины — проеденный в камне узор, след жаровни, скверны.

Вир покачал головой.

— Всех нас провели. Шаман — не цель. Антиквар знал, куда и зачем шел. Подготовился.

— К чему?

Вир не ответил, шагнул к девушке. Цепи звякнули, но она не пошевелилась. Только угли глаз вспыхнули чуть ярче, как от дуновения ветра. Без капли осмысленности, лишь животное безумие. Из-за просмоленной тряпки послышался низкий, булькающий рык. Не человеческий звук.

— Тише, сестра. Мы не враги, — голос Тео звучал мягко, успокаивающе. Он перебирал четки, янтарь чарующе отражал блики света…

Девчонка рванулась вперед, цепи впились в следы на запястьях. Тело изогнулось в немом, яростном рывке — и тогда Вир увидел. Тряпка на рту закрывала стежки. Но кальфарские экзорцисты рты не зашивают…

Ледяная ярость пробежала по позвоночнику.

— Он заткнул ее. Насовсем. Внутренний голос тоже, — Вир повернулся к Тео, пытаясь придать лицу человеческий облик. — Она что-то знала. Что-то такое, что нельзя было позволить сказать даже под пытками. Чтобы не смогла передать даже внушением.

— Тогда проще было убить.

Вир криво улыбнулся.

— Убитых можно допросить. К тому же это — возмездие. Ересиарх обезопасил себя и наказал за проступок. Расчет выверен, как разрез скальпелем.

— Это… варварство. Даже для ересиарха.

— Он ворсаец по рождению, в его жилах течет кровь шаманов — ты только сделал ему комплимент, — Вир ощутил профессиональную ненависть, отвращение. — Ее нельзя здесь оставлять. Она — ключ. Если Дрейкфорд узнает, его невежество сломает этот ключ.

Он резко развернулся к Тео.

— Вывезешь ее. Тихо. Во флигель Альриха, там отсиживается один школяр. Передашь — пусть стережет как зеницу ока. Не пытается заговорить, даже близко не подходит. Скажи, это мой приказ.

Тео замялся.

— Сделаю… но больше на меня не рассчитывай, — янтарь тлел в его пальцах. — Появилось непреодолимое желание взять отпуск… навестить родню… в общем, я уеду из Тальграфа на некоторое время. Но что будешь делать ты?

— У меня сейчас дело. Неотложное, — в голосе Вира звенела сталь. Перед глазами маячила рыжая шевелюра убийцы.

— Ладно, — Тео вздохнул. — Обещай, что не наделаешь глупостей.

Вир уже не слушал. Все его мысли занимала теперь лишь дорога до Оловянного Горшка.

Часть 2. Глава 12

Часть вторая

НЕПОТРЕБНОЕ СЕМЕЙСТВО

Флигель Альриха — тихое старое здание, отгороженное от университетского квартала, вдалеке от тропинок.

Воздух внутри был густым и неподвижным, словно его тоже запечатали много лет назад. Пахло пылью, сургучом и сухой гнилью бумаги — запах безнадежного академического затворничества.

Узкие фитили ламп отбрасывали жидкие, нерешительные блики. Их не хватало, чтобы разогнать упрямые тени в углах за бесконечными книжными стеллажами. Многие фолианты украшали лаконичные предупреждения — «Не открывать». Другие тома наоборот — лежали раскрытыми, испещренные рукописными пометками на полях — немыми криками на забытом языке.

Вир заперся в кабинете профессора. Ключ оставил торчать в замочной скважине — надежная защита от любопытного глаза. Плотно задернул портьеры и зажег свечу. Ее мерцание отразилось в глубине зеркала в человеческий рост. Единственное незанавешенное — остальные зеркала, все до единого в доме, были укутаны темной тканью и перевязаны, как раны.

Сел в кресло, потянул сведенную напряжением спину. Облизнул сухим языком шершавые губы.

— Покажи мне, — его голос звучал глухо, нарушая давящую тишину. — Наши воспоминания. Лысый, с осколком распятия… Откуда я его знаю?

«Вир» медленно покачал головой. Его фигура была слегка размыта, будто находилась под водой. Сегодня двойник вел себя… беспокойно. Его пальцы упирались в стекло изнутри, будто пытаясь раздвинуть его. Потом скребли по поверхности — с глухим скрежетом, оставляли царапины, которые тут же затягивались уродливыми рубцами.

— Даже не думай, — Вир ухмыльнулся, показав отражению зубы.

«Вир» в зеркале оскалился в ответ, будто принимая правила игры. Он сделал движение, словно нюхает воздух, и его лицо, похожее на человеческую маску — исказила жадность.

Вир потянул на лице кожу — на миг ему показалось, что она превратилась в пергамент и вот-вот порвется. Потер воспаленные веки — он не помнил, когда последний раз высыпался.

— Я заплачу. Одно сновидение… — Вир смотрел, как двойник деловито точит коготь о раму. — Тот рыжий у камина — Ларс Китобой