Быть нормальным - Лика Русал

Время тянулось мучительно медленно. Никаких изменений в самочувствии я не ощущал. Может быть, это и правда обычное снотворное? Но почему тогда такая тревога? Почему этот странный взгляд главврача?

Константин Егорович откашлянулся, нарушив тишину.

– Вот и отлично, Вадим. Теперь можете отдохнуть. Вам понравится. – Странный огонёк сверкнул в уголке его глаза, словно крошечный уголёк прожигал карюю радужку, выбираясь наружу.

Запомнить:

Никогда не пить лекарства, не зная их названия!

Нет, не так. – Никогда не пить лекарства, предлагаемые улыбающимся психиатром!

Любым психиатром.

Я сглотнул, одновременно с этим стараясь проморгаться. Таблетка отдавала мелом. – «Пустышка?» – промелькнуло за секунду до того, как кабинет начал стремительно кружиться. Зрение поплыло, а зловещие тени вернулись, вновь устремившись из углов, протягивая ко мне крючковатые лапы.

Спазм сжал горло, вырываясь кашлем. Липким, горячим. Я поднес руку ко рту – кровь. Меня рвало кровью.

Главврач откинулся на спинку кресла, с явным неодобрением прицыкнув:

– Плохо… Запущенный случай, – произнес он спокойным тоном, даже не пытаясь прийти мне на помощь, пока я продолжал захлебываться новым потоком пенистой жидкости. – Слишком сильный…

Я согнулся. Нет, меня практически скрутило в позу эмбриона. Кровь продолжала вытекать изо рта, оставляя разводы на лице и коленях, в которые я уткнулся. Сделать вдох не получалось, как и сказать хоть что-то, кроме неясного хрипа.

– Ладно, на сегодня хватит, – голос Константина Егоровича доносился словно из-под толщи воды. Нет, крови. Моей крови, оглушительно шумевшей в ушах. Я приподнял лицо, пытаясь рассмотреть невозмутимого главврача, но зрение подводило, вырисовывался лишь темный силуэт со светящимися углями глаз. – Отдыхай, Вадим, – прошелестел он, прищелкивая пальцами.

А дальше была лишь темнота.

Глава 6

27 июня 2016 года

Я продолжаю писать эти даты, хоть они больше ничего и не значат.

Позже вы поймете, что я делал свои записи впопыхах. Намного позже описываемых событий, но старался сохранить нить повествования. И, главное, – вы все еще можете это читать.

***

Открыть глаза получилось не сразу. Ресницы, слипшиеся желтоватыми корочками, поддались с трудом. Не знаю, что было в той чертовой таблетке, которую я все-таки выпил, но неожиданный и слишком резкий конъюнктивит казался сущей мелочью по сравнению с тем, что я испытывал ДО. – «Кровь!» – стучало в голове. Я подорвался со своей койки, пытаясь осмотреть пижаму, но застыл – она оказалась абсолютно чистой. – Что это? Меня переодели?» – Но пижама казалась той же самой, что была на мне за ужином, даже крохотная дырочка на нагрудном кармане нашлась будто в насмешку над моим душевным здоровьем, словно говоря: «Ты просто сходишь с ума, тебе все привиделось».

За окном занимался рассвет. Серое, безрадостное небо давило своей монотонностью. Палата выглядела так же уныло, как и мое настроение. Белые стены, тусклая лампа под потолком и железная койка – казенный уют, призванный напомнить, где ты находишься. В психушке.

Я протер глаза, пытаясь согнать странную сонливость. Мир обрел четкость, но яснее от этого не стало. Кровь… Откуда это навязчивое ощущение? Я помнил смутные обрывки ночных кошмаров: темный силуэт главврача, его неестественные глаза, странные слова. И кровь. Много крови. Могло ли это быть простым ночным кошмаром? Глупым, болезненным сном… на фоне моего безумства. Может, я все-таки псих? Но нет, что-то подсказывало, что все намного хуже – Константин Егорович не тот, за кого себя выдает.

Либо я окончательно спятил, либо он один из них. Тварь.

Дверь в палату скрипнула, и в проеме показалась фигура медсестры. Ее лицо, как всегда, являло непроницаемую маску.

– Доброе утро, Вадим. Как вы себя чувствуете? – прозвучал ее ровный, безэмоциональный голос.

– Более-менее, – прохрипел я в ответ, пытаясь прочистить горло.

– Вам разрешено посетить общую столовую за завтраком. Не опаздывайте. – Она скрылась за дверью, оставив меня наедине с мыслями. И с кровью. Кровью, которая не украшала мою пижаму, но продолжала пульсировать в голове, как дурной предвестник.

Оставалось слишком много вопросов, а подозрительная вежливость медперсонала не добавляла ответов.

Не успел я выйти из палаты, как попал в плен. Зоя, смотря на меня своими огромными глазами, опустила ладонь на мою руку, мягко, но настойчиво сжав.

– Пропало еще несколько человек, – одними губами произнесла она.

– Пойдем, – до завтрака еще оставалось некоторое время, и коридор казался пустынным, – поговорим внутри. – Подтолкнув девушку вперед, я захлопнул дверь палаты, готовый в первый раз, если не считать попыток в детстве, начать молиться, чтобы нас не заметили и не накачали препаратами за такое вопиющее нарушение правил, как посещение чужой палаты.

Внутри было зябко и пахло плесенью. Зоя скривилась, но села на край кровати, поджав ноги и уставившись куда-то в стену.

– Рассказывай, – поторопил я.

– Они просто исчезают, Вадим. Я уже говорила тебе об этом, но раньше сомневалась, а теперь… Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, но пациенты как сквозь землю проваливаются. И их не ищут. Будто тех и не было вовсе.

– Ты уверена, что их не выписали?

– Уверена. Я запомнила не всех, но теперь вот… – Зоя замолчала, и мне показалось, что она боится произнести следующее слово.

– Теперь…?

Она порывисто выдохнула:

– Вчера вечером ушла моя соседка. И до сих пор не вернулась. Алина шла на поправку, да, но… когда ее выводили из палаты, она даже не забрала вещи, а там была игрушка, с которой она никогда не расставалась – плюшевый зайчик, его подарила ей дочка. Алина даже не сопротивлялась. Будто… зачарованная шла за санитарами, не отвечая на мои вопросы. Вадик, – Зоя закрыла лицо руками, – утром все ее вещи пропали. Все, кроме зайчика. Ты понимаешь? Она не могла его бросить! Ее просто увели…

В ушах зазвенело. Я вспомнил свою кровь, смутные образы, медсестру с ее подозрительной вежливостью, тишину коридоров. Все складывалось в зловещую картину. Что-то изменилось в этой клинике. И это «что-то» не сулило ничего хорошего, если я прав в том, что один из персонала является тварью в человеческой оболочке.

– Что нам делать? – спросила Зоя, глядя на меня с затаившимся ужасом.

Я посмотрел в ее печальные глаза и понял, что должен что-то предпринять. Не ради себя, а ради нее.

– Бежать, – сказал я. – У нас нет другого выбора. Ключ. Он все еще у тебя?

– Ты все еще хочешь попасть в архив? Теперь это слишком опасно! – Зоя вскочила с кровати, порывисто обняв