Ночная охота - Александра Кристо

– Я просто хочу быть с вами, – призналась я, боясь вообразить, что это мгновение когда-нибудь закончится. – Всегда, мы трое рядом – вот здесь. Прямо как теперь.

– Частичка тебя всегда будет с нами, – мама погладила меня по щеке. Я закрыла глаза, утопая в блаженстве. – Но бо`льшая часть тебя понимает, что еще многое предстоит сделать, Атия. Многое увидеть. Многое полюбить.

Я покусывала губы и вдруг почувствовала покалывание в руке, будто кто-то тянул меня к себе.

– Атия! – позвал знакомый голос. – Останься со мной, прошу!

Сердце колотилось так сильно, что готово было выскочить из груди.

– Все эти годы я невыносимо тосковала по вам, – чуть не рыдала я, глядя на родителей. – Я не могу снова потерять вас.

Папа с мамой дружно обхватили и крепко сжали мои руки.

– Ты никогда не теряла нас, – сказал отец. – И никогда не потеряешь. Если хочешь остаться и отдохнуть, ты вольна это сделать. А если хочешь побороться за большее… Решать только тебе.

«Но я хочу и того и другого», – подумала я про себя.

Только в глубине души я знала, чего хочу больше.

– Я так сильно люблю вас, – слезно попрощалась я.

А потом сделала выбор, позволив прекрасной обстановке вокруг меня исчезнуть.

41

Сайлас

Атия не шевелясь лежала на полу.

Силлиан с Тристаном склонились над ней, но, сколько бы они ни трясли ее, она не приходила в себя.

– Пропустите меня, – скомандовал я.

Богиня Дня облизала губы, возникнув между мной и Атией.

Когда моя мать, повелевавшая Балансом, исчезла, Имера осталась единственным препятствием на моем пути.

Теперь, спустя годы тирании и ярости, проклятий и жестоких наказаний ради насыщения жажды власти моих родителей, передо мной стояла лишь одна задача.

Единственная до боли ясная мысль.

Убей ее. Закончи это.

– Прочь, – прикрикнул я.

Я схватился за топор Кайны, и ее печаль пролилась внутрь меня. Мои руки скучали по родному кинжалу – Кадуцею, – зажатому в казавшихся безжизненными пальцах Атии.

Я хотел получить его назад.

Я хотел вернуть ее.

И я никому не позволю мне помешать.

– И к чему тебе мстить теперь? – спросила Имера.

Она оглядела освобожденных монстров, переживших первую световую атаку.

– Пленники на свободе, заклятие пало, и ты отомстил, забрав жизнь отца. Еще не конец, Эйон? Неужели тебе этого недостаточно?

– Отомстил?

Так вот чего, по ее мнению, я желал больше, чем справедливости и правосудия. Имеру так развратила роль создателя, отраженная в божественной сущности внутри нее, что ей сложно было представить, что можно хотеть чего-то не связанного с жадностью и эгоизмом.

– Тебе не понять, что можно руководствоваться обстоятельствами, а не жаждой мести, и действовать из любви, а не ненависти, – возразил я. – Я начал эту войну в стремлении узнать, кто я на самом деле. И завершу все, потому что уже знаю, кем я хочу быть.

Я шагнул вперед, держа в руке топор.

– Сейчас все закончится, – пообещал я.

Я обернулся к воинам-монстрам, зарычавшим от одной мысли о том, чтобы в клочья разорвать мою мать, отделяя от ненавистного тела кусок за куском.

– Я сам прикончу ее, – предупредил я.

Я бросился на Имеру.

Мы столкнулись в водовороте ударов, ее кулак врезался мне прямо в живот, и я с силой отлетел назад. Следом подоспели мои сестры и брат. Коса Тентоса снова была поднята высоко над головой, словно копье.

Но нашей матери было достаточно лишь вытянуть руки вперед, посылая противникам в глаза лучи чистого солнечного света.

Они отступили назад, ошеломленные нападением.

– Глупые дети! – взревела Имера. – Предали своих же создателей!

Монстры больше не медлили ни секунды.

Они яростно набросились, и я заметил короткую вспышку паники в глазах Богини. Имера взмахнула своей магической рукой, и кольцо огня окружило ее фигуру защитной стеной.

Монстры отпрянули назад, шипя от пламени.

– Остановитесь! – приказал я, пытаясь сдержать их. – Я же сказал, она моя!

Стоит им напасть, моя мать, вероятно, прикончит их. Возможно, не всех сразу, но гибель еще хотя бы одного монстра от ее рук переполнит мою чашу терпения.

Она уже и так пролила слишком много крови.

Я поднялся и направился вперед, прыжками продираясь сквозь огонь. Пламя обжигало мне щиколотки.

Но боль ничего не значила для меня.

Занеся в воздух топор Кайны, я обрушил его на щеку матери. От удара о землю, словно осколки стекла, посыпались искры света.

Богиня упала, сильнее закипая от гнева.

Отчаянное существо, изо всех сил цеплявшееся за власть в проигранной битве.

При всем своем могуществе она явно оставалась в меньшинстве. Против нее выступали четверо детей Богов и армия чудовищ. Имера не могла победить и понимала это.

Но она уже и не стремилась к победе.

Богиня Дня встала на ноги.

Ей хотелось уничтожить как можно больше, пока оставались силы это сделать.

– Фирия! – позвал я сестру.

– Знаю! – крикнула она в ответ.

Из лука Фирии полетели стрелы. Сразу три устремились к нашей матери. На лету они разделились, и две проткнули ее протянутые ладони, а третья пронзила грудь.

Сердце.

Пламя от стрел расползалось по рукам Богини, грозя охватить ее целиком.

Настала очередь Тентоса вступить в бой. Он наслал на мать свои тени. Окружив Богиню со всех сторон, сгустки смертоносного дыма кромсали, оставляя на коже царапины и порезы, как от ножа.

Имера закричала, и стены темницы начали рушиться. По камню пошли трещины, и сквозь них можно было разглядеть настоящую Оксению, скрывавшуюся за пределами этой тюрьмы.

Благословенный мир.

– Лахи! – скомандовал я. – Теперь ты!

Сестра уже приготовилась нанести удар.

– Довольно, мама, – ласково сказала она, опуская руку ей на плечо. – Позволь мне забрать это.

Имера ахнула, когда моя сестра стала вытягивать из ее сознания воспоминания и злобу, выдергивая кусочки зла один за другим, прямо как сорняки.

Лахи задрожала.

– Я не могу забрать все. Оно слишком сильно укоренилось в ее голове.

Она упала на колени рядом с матерью.

Тентос подбежал к Лахи, успев поймать ее, пока она совсем не лишилась сил.

– Лишь малую часть, – задыхаясь, проговорила она. – Я стерла лишь малую часть.

– Тише, сестра, – успокаивал Тентос, ласково убирая ей волосы с лица.

– Этого достаточно, – подтвердил я, склоняясь над телом матери.

Богиня, свесив голову, сидела на коленях, оцепенев от действий Лахи, хоть та и забрала всего несколько ее воспоминаний.

Мы закончим войну, лишь удостоверившись, что Верховные Боги никогда не вернутся назад.

«Так положи этому конец, Эйон. Сайлас. Бог Вечности и войн, новой и старой».

Воздух вокруг нас замерцал, когда мать попыталась прийти