Ночная охота - Александра Кристо

– Ты заслуживаешь винить себя за то, что сделала с нами, Атия. Как мы вообще могли любить столь эгоистичное дитя, как ты?
Я сжала губы.
Их слова не подействовали на меня так, как им хотелось.
Может, я и боюсь воспоминаний о ночи, когда умерли родители, но и правду от лжи отличить смогу.
Я вижу различие между испуганным ребенком и коварным Богом.
Страх не реален, если не давать ему власти над собой.
Я бросилась на эту иллюзию, обхватила отца за талию и толкнула на пол. Наши руки и ноги переплелись, и мы вдвоем с грохотом рухнули вниз.
Мой ненастоящий отец опрокинул меня и зарычал; кровавая дорожка прокатилась по его губам, просочившись через зубы.
Сердце стремительно застучало.
«Это не он, – напомнила я самой себе. – Он никогда не был таким».
Мой отец не мог быть столь резок и жесток в борьбе. Он дрался бы легко и изящно, плавно скользя в каждом движении. Он в первую очередь вызвал бы кошмары, а не пошел врукопашную.
Этот заколдованный образ – гнусная ложь.
Как и призрак матери, чьи губы сложились в ехидную улыбку. Чужую улыбку, даже отдаленно не похожую на ту, что я помню.
Я наблюдала за тем, как ее силуэт растворялся в пустоте.
– Ах ты, мелкая гадина, – выплюнул ругательства мой ненастоящий отец.
Он нанес ответный удар. Мое тело всего на секунду коснулось пола, прежде чем меня снова вздернули вверх.
Отец схватил меня за волосы и потянул, словно вытаскивал сорную траву с луга:
– Твои крики насытят меня до того самого дня, когда мир смертных рассыпется в труху.
Я вздрогнула под его взглядом.
Исорропия.
Образ моего отца не просто иллюзия. Это маска.
Во мне закипал гнев. Богиня решила использовать память о родителях, чтобы ослабить меня. Но они всегда только придавали мне сил.
– Родители любили меня, – всхлипнула я. Слезы застилали глаза. – Так сильно, что готовы были на все, чтобы я была в безопасности, даже если это означало всю жизнь прятаться. Они не мой страх. Они – моя сила.
– Я буду смотреть, как твоя душа покидает тело, прямо как в тот раз, когда я наблюдала за душами твоей семьи, – пообещала Богиня.
Я в напряжении сглотнула.
И стиснула зубы:
– Да будь ты проклята.
Я плюнула кровью ей в глаза, и мой отец – точнее, Богиня, нацепившая его лицо, – дернулся назад, сшибая меня на землю.
Секунда, и я выхватила кинжал Сайласа, всаживая его прямо ей в стопу.
Исорропия лишь рассмеялась, возвращая свое настоящее лицо.
– Это не было похоже на смертельный удар, – поддразнила она.
– А он и не должен быть таким.
Мне нужна была только кровь, чтобы высосать силу монстров. Кровь коварной вампирши Сапфир и банши Вэйл. Все, что оставалось на этом кинжале, я подносила к губам, возвращая свою магию.
Я вырвала кинжал из ноги Исорропии и прежде, чем она спохватилась, попробовала кровь на вкус.
Исорропия побледнела, осознав, что я сделала.
– Ай ты, маленькая…!
Но слишком поздно.
Я поднялась на ноги, ощущая, как оставшиеся силы возвращаются ко мне. Мои вены зажглись, магия растекалась по телу. Казалось, я могла взорваться от всей этой мощи.
Бессмертие ушло, но остальное… Остальное, утраченное однажды, снова было со мной.
Последняя из Нефасов обрела свою целостность.
Вся сила моей семьи циркулировала внутри меня.
Я пробудилась вновь.
– Ты хотела страха? – с вызовом обратилась я к Богине. – Я покажу тебе страх.
Это не составило труда. Все, чего страшилась Исорропия, лежало на поверхности ее сознания, еле-еле замаскированное в тумане гнева и ненависти.
Она боялась, что ее свергнут.
Она боялась, что ее захватят.
Она боялась, что ее забудут.
Я горячим клеймом выжигала эти образы у нее в сознании, давая им разрастаться и множиться повсюду. Страх угаснуть, умереть после стольких лет бессмертной жизни и наконец ужас оттого, что никто не потрудится вспомнить о ней.
– Прекрати! – закричала Богиня.
Но я не послушалась.
Мои глаза побелели, а кожа вновь стала голубой, пока страхи захлестывали жертву.
Я не чувствовала ненависть и отчаяние, как с тем человеком, пытавшимся навредить Тристану. В этот раз все было иначе. Я делала то, что необходимо, чтобы спасти моих друзей и весь мир.
Ради того, чтобы никто больше не страдал, как моя семья.
Страх Богини не насыщал меня, как грандиозный пир. Я позволяла ее кошмарам улетучиться, едва они сбывались.
Я пообещала забыть Исорропию в тот самый момент, когда ее не станет.
Ее волосы побелели, и она протянула ко мне трясущуюся руку. Последняя попытка ухватиться за жизнь перед тем, как навсегда исчезнуть.
– Я не уйду одна, – пригрозила она.
Чернота просочилась из кончиков ее пальцев и выстрелила прямо мне в сердце.
Успев заметить, как Богиня рассыпалась на части, я сама провалилась во тьму.
Мир зарябил и исчез.
Когда все вернулось на круги своя, я была дома.
На ферме у полей с маргаритками, где мы жили с родителями. Там, где воздух пах свежими яблоками, которыми мы кормили лошадей.
Мама и папа стояли на кухне и улыбались мне. Их окутывало сияние бесконечного света. Он струился от их улыбок, мягкий и согревающий. Фигуры родителей тускло мерцали передо мной, их души будто пытались задержаться еще ненадолго.
– Вы ведь и вправду здесь, – спросила я. – Это не иллюзия?
Мама покачала головой.
– Ничто не исчезает безвозвратно, – ответила она. – Особенно люди. Мы живем внутри тебя всегда, и крошечные частички наших душ вложены в твою.
Папа обошел кухню и опустил руку мне на плечо. Его прикосновение освободило вздох, который я сдерживала годами. Вздох облегчения от осознания того, что он не ушел насовсем.
Не по-настоящему. А может, вовсе не навсегда.
– Мы наблюдали за тем, как ты взрослеешь, и мы так гордимся тобой, Атия, – сказал отец. – Гордимся той женщиной, которой ты выбрала стать.
Я закусила уголок рта, и слезы залились в складки моих губ.
– Я очень сильно скучала по вам.
– О, Атия, – расчувствовалась мама. – Наша прекрасная Атия.
Ее глаза смотрели мне прямо в сердце, и, опустив взгляд, я заметила кровь. Густую и темную.
Она вытекала из меня, прямо как недавние насекомые.
– Ты можешь побороть это, – продолжала мама. – Зло теплится внутри, но у тебя есть сила, способная изгнать его. Поглотить и трансформировать.
Мелодия этих слов еще ярче осветила комнату.
Можно ли сильнее скучать по голосу человека?
– Выбор всегда за тобой, – сказал мне отец. – Тебе