Гений Медицины. Том 3 - Игорь Алмазов
Вместе с тем, огненная лихорадка — это серьёзное заболевание. Основной симптом — неконтролируемое высвобождение внутренней энергии в виде пламени, которое охватывает тело носителя при малейшем эмоциональном всплеске. При стрессе, например.
Часто оно бывает связано с чрезмерным использованием магии без достаточного восстановления.
В лечении два принципа. Первый — помочь магическим аспектом лекарской магии. И это я уже сделал.
Но второй, и не менее важный — это обеспечить пациенту покой. Он не должен попадать в стрессовые ситуации, и не должен пользоваться магией. Ну, хотя бы неделю.
— Для лечения вам необходим полный магический покой, — озвучил я. — Нельзя пользоваться магией семь дней.
— Несмешная шутка, доктор, — отозвался Сергей. — Я же вам объяснил, у нас соревнования. Наша академия собрала команду из лучших магов-стихийников. Вот, только комиссию и осталось пройти, и вперёд на соревнования. А вы говорите — магией не пользуйся.
— Если ты будешь использовать магию — то мало того, что ты кому-то причинишь вред, так ещё и твой магический центр перегорит, — объяснил я. — И больше вообще магией никогда не воспользуешься.
И это я ещё не самые страшные исходы перечислил. Огненная лихорадка — серьёзное заболевание.
— Но наш куратор не разрешит мне сняться с соревнований, — мои слова явно взымели успех, но Сергей всё ещё сомневался. — Он же нас столько готовил.
— Я сам с ним поговорю, — отозвался я. — Только выполняй указания врача. Тебе нельзя пользоваться магией, даже чуть-чуть.
— Понял, — кивнул тот. — Не буду, обещаю.
Он вышел, а ко мне зашёл следующий студент Элементариума. В этот раз это оказался маг воды, и хотя явных симптомов никаких не было, магия его тоже была истощена.
И снова пришлось воздействовать магическим аспектом, а затем объяснять, что неделю магией пользоваться нельзя.
Собственно, почти все студенты, которые должны были участвовать в этой олимпиаде, по итогу оказались с запретом на использование магии.
Академии и их куратору это ой как не понравится. Но мне на это всё равно, я волнуюсь за их здоровье, а не за их победу на олимпиаде.
Затем я заверил всех студентов, что сам разберусь с их начальством, выписал им справки на неделю, и отправил домой.
И направился в ординаторскую к Зубову.
— Михаил Анатольевич, мне нужно связаться с преподавателем или ректором академии Элементариум, студентов которой я сегодня осматривал, — заявил я.
— Решили получить второе образование? — усмехнулся Зубов. — Но почему именно стихийную магию?
— Я собираюсь снять команду студентов с соревнований, — отозвался я.
Зубов резко посерьёзнел.
— Так, стоп, — проговорил он. — То есть, руководство академии отправило команду студентов, которые направляются на олимпиаду. При чём, олимпиаду среди всей Российской Империи. И вы сделали им заключение, что участвовать в этой олимпиаде они не могут?
— Всё так, — кивнул я. — Их магические центры перегружены. Если они продолжат использовать магию в ближайшую неделю — окончательно их перегреют.
— Эта академия всегда отличалась не самым гуманным отношением к студентам, — отоврался наставник. — Считается самой престижной академией для стихийников в нашей Империи. Но сомневаюсь, хорошая ли идея, запрещать им участвовать в этой олимпиаде. Вы должны понимать, что это престиж…
Престиж для этой самой академии, престиж для всего города. Но мне плевать. Здоровье студентов всё равно важнее. А тут речь, хоть и о магическом, но о здоровье.
— Я всё равно запрещу им участие в олимпиаде, — отозвался я. — Это моё решение как их врача. Вы сами поручили это дело мне, и значит мои решения тут не обсуждаются. Так что как я могу связаться с руководством академии?
— Их куратор сегодня придёт ближе к двенадцати, — вздохнул наставник. — По правилам он тоже должен пройти осмотр.
— Тогда в двенадцать с ним и поговорю, — решительно кивнул я.
Больше не дожидаясь новых споров, я отправился по другим делам. У меня две палаты пациентов, никуда они не денутся. Правда, сразу же добраться до них у меня не получилось.
— Псс, Константин, — раздался в коридоре шёпот. Это возле палаты Фетисовой притаился Никита. — Подойди, пожалуйста.
Великий Ткач, за что мне всё это? Подошёл, я же обещал ему помочь.
— Что случилось? — вздохнул я.
— Ну как бы… — замялся тот. — Ты говорил, что поможешь мне… С этой женщиной!
— Для начала я должен кое с чем разобраться, — отозвался я. — Велел же тебе подождать.
— Если ты про диагноз, то я в курсе, — неожиданно заявил коллега. — И меня это не пугает.
Зато меня пугает, что он в курсе!
— С чего ты такое взял? — тут же спросил я. — Кто тебе сказал про диагноз, и про какой?
— Мне никто не говорил, — мотнул он головой. — Ольга Петровна отказывалась заходить в эту палату. А я прекрасно знаю, что она этого страсть как боится. Спидофобия у неё. Не первый год здесь работаю, выучил уже.
— Этого маловато, чтобы предполагать подобный диагноз, — подметил я. — Ты что-то не договариваешь.
— Подсмотрел в истории болезни, — зажмурился он. — Не ругайся, прошу! Я хотел побольше о ней узнать. И в принципе, я имею право смотреть другие истории болезни. Я терапевт, а ты интерн. Ой, я не это хотел сказать…
Он совсем запутался и сконфузился. Мда, стоило догадаться. Нет, в принципе он действительно имел право посмотреть историю болезни. Но это раскрыло тайну Фетисовой, которую она сама очень сильно пыталась сохранить в секрете.
И у меня до этих пор это получалось.
Никита поступил не самым лучшим образом со мной, и с пациенткой. Однако он явно раскаивался в этом.
Любовь творит странные вещи с людьми. Это я уже понял по Ольге Петровне и её поведению.
— Я очень разочарован в твоём поступке, — покачал я головой. — Надеюсь, тебе действительно стыдно. И также надеюсь, что ты понимаешь важность конфиденциальности.
— Я понимаю, честно! — воскликнул Никита. — Всё соблюду, то есть собляду… В общем, в лучшем виде всё будет! Прости ещё раз. Знаю, что поступил как последний осёл.
И правда раскаивается,
