Ведьма - Янис Маулиньш
— Отрицать это трудно, — Екаб улыбнулся. — Всякое душевное напряжение ослабляет человека. Но жить безбедно и без работы тоже не очень интересно.
— Но сама угроза смерти может стать иногда причиной серьезного заболевания, — возразил Валдис.
— Безусловно, Валдис, тебе не следует принимать наши рассуждения всерьез. Кое-что прояснить могут только исследования, — успокоил его Екаб.
— Да не пои ты меня сладенькой водичкой! — оборвал его Валдис. — Я, конечно, напуган. Но не это главное. Достаточно долго существовала этакая наукообразная теория о летающих тарелках, объяснявшая никому не встречавшийся феномен присутствием инопланетян, объясняла этим и астрономию инков Южной Америки, и тому подобные факты. И всегда в таких случаях самые замысловатые, самые невероятные гипотезы оказывались ложными. Культура и знания инков основаны на знаниях и культуре Египта и Финикии, а летающие тарелки вещь вообще маловероятная. С такой точки зрения, не является ли выдвинутая вами гипотеза о мутациях несколько нереальной? Нельзя ли попроще?
— Надо быть готовым к худшему, — возразил Екаб. — Если окажется, что тебе не грозит «комплексная» опасность, если теория эта окажется неверной, я буду только рад.
— У меня нет фактов о тарелках и гипотезах инков, — серьезно сказал Роланд. — Но отрицать гипотезу вопреки фактам только потому, что она поражает и кажется неправдоподобной, означает, как любит говорить Екаб, чрезмерную приверженность научным предрассудкам. Спор подобного рода между учеными первооткрывателями и учеными, идущими следом, тянется столетия. Правы те и другие: один раз те, второй раз другие, однако правда первооткрывателей важнее.
— Мы забыли об остальных, — напомнил Екаб. И обратившись к Валдису, добавил — Стойкие синие чулки за это время вконец испортили твою женушку, приобщив ее к морали вседозволенности.
— Пусть сопротивляется, — бросил Валдис.
В большой комнате горела люстра. Хрустальные подвески отбрасывали на стены полторы тысячи солнечных зайчиков, и стены казались нереальными, фантастическими. Физик и кибернетик листали книгу гостей.
«Точные науки еще на что-то годятся, а в гуманитарных такая сумятица, такая путаница, что вряд ли до конца столетия удастся понять, что ни кибернетика, ни социология не помогут создать нечто более совершенное, что было известно человечеству и тысячу, и две тысячи, и три тысячи лет назад. Фантомас».
Большинство гостей расположилось вокруг журнального столика. Среди них жена Роланда и Венда, а также кибернетик и поэт.
Внезапно у Валдиса закружилась голова. Стулья, стол и люстра качнулись и встали на место. Он посмотрел на Венду, посмотрел на широкую спину Екаба и с облегчением отметил, что ни один из них не заметил его состояния.
Он сел на тот же стул, за который держался, и вспомнил, что такое случалось с ним еще в средней школе. Знакомый врач объяснил это малокровием подросткового возраста. Валдис сидел, поддерживая голову руками.
— А вы что скажете о счастье? — спросил незнакомый мужской голос.
Валдис поднял голову. Поэт, — кажется, это был он, — обратился к одной из женщин.
— Здесь без общих и чрезвычайно верных ответов не обойтись, — засмеялась Леонтина.
— Но и общий ответ может дать определенную информацию о говорящем, — вставил кибернетик, похоже, не сообразив, сколь иронично звучит его сухая фраза.
— Верно! — согласилась Леонтина. И повернулась к Венде: — Спасите нас, пожалуйста, еще раз от нападения мужчин!
Венда медленно покачала головой. Валдис представил лицо жены. В сердце закралось сомнение: сумеет ли она ответить этим умникам достойно? Счастье. Счастье? Об этом можно говорить бесконечно. Каждый человек идет к счастью своим путем. Получить ответ на этот вопрос означало узнать о человеке немало сокровенного.
— Счастлив тот, кто о счастье не думает. Кому просто не надо об этом думать, кто понял себя, осознал свои возможности, подавил, наконец, свои прихоти… — зазвучал сочный альт Венды. Она была взволнована и поэтому голос ее звенел.
— Браво! — воскликнул кто-то из мужчин. Валдис же в ответе жены ничего особенного не усмотрел. Обыкновенная речь. Привычная.
— Вы были когда-нибудь счастливы? — поинтересовался физик.
— Я и сейчас счастлива, — ответила Венда не задумываясь, что очень понравилось Валдису. — К тому же, уже сколько недель подряд. — И другим, сдержанным голосом добавила — Счастье будет длиться еще месяц или два…
— А что потом? — спросила Леонтина.
— Начнутся мелкие семейные неприятности. — В голосе Венды опять прозвучал смех. — Разве не так?
«Ну, ведьма, честное слово, ведьма! — не без гордости подумал Валдис. — Вокруг пальца их обводит».
— Вряд ли медицина ваше призвание, — засомневался поэт.
— Не знаю, — Венда пожала плечами и оглянулась на Валдиса.
— Валдис! Мужчины нас обижают. С тех пор, как Венда заговорила, они в нашу сторону и не смотрят. Вам, как мужу, нечего добавить? — пожаловалась Леонтина.
— Нет. Я признаю за женщинами равноправие.
— В чем? — глаза Леонтины заблестели.
— Во всем.
— Венда иного мнения.
— Не знал. Теперь буду знать.
Венда встала. Извинилась.
— Пойдем домой! — сказала она Валдису.
На следующий день Екаб сообщил, что гости Роланда единодушно назвали Венду самым интересным человеком из тех, с кем доводилось познакомиться, и неотразимой женщиной.
— Тебе там пришлось несладко? — спросил Валдис со смехом, пересказывая слова Екаба жене.
— Несладко, — серьезно сказала Венда.
— Почему?
— Их восторги напомнили мне о моем проклятье.
— А что ты им такого говорила?
— Не знаю. Я старалась отвечать и вести себя так, как меня учили мама и бабушка.
— А что делала?
— Не знаю. Слушала. Когда меня спрашивали о чем-нибудь, я старалась отвечать так, чтобы никого не обидеть. Говорила серьезно.
— Ты выдвинула новые космические теории?
— Нет. Я повторила то, что и тебе говорила: судьба человечества в том, чтобы достичь предела своих возможностей и в муках умереть. Все об этом говорили. Я только добавила о смерти.
— В твоем присутствии мужчины становятся чудовищно необъективными. — В голосе Валдиса зазвучали чужие нотки.
— Было бы хорошо, если бы к тому времени ты перестал меня любить. Я могла бы спокойно уйти. — ответила Венда и опустила голову.
Валдис оперся рукой о шкаф, закрыл глаза, снова открыл их.
— Ты говоришь о болезни?
— Да.
— Хорошо, что напомнила. Завтра тебе предстоит пойти в институт микробиологии, сдать анализы.
В доме напротив кто-то открыл окно. По их
