Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов
В сознании постепенно складывался чёткий план, где каждый жест, каждая реплика были продуманы заранее. Она должна была стать моей новой жертвой, тем, кто вернёт мне чувство превосходства, утраченное в кафе. Девушка идеально подходила на эту роль – молода, красива и доверчива.
Мысль о том, что я снова охотник, наполняла меня уверенностью. Страх, мучивший после встречи с Машей, исчез, уступив место холодному расчёту и азарту предстоящей игры. Брюнетка продолжала идти, погружённая в свои мысли и не замечая моего взгляда.
Она даже не представляла, как близка к границе, за которой её привычная жизнь оборвётся. Я ощущал себя режиссёром, контролирующим сценарий, а она была актрисой, ещё не знающей своего финала. Это чувство абсолютной власти завораживало, делая каждый шаг за ней желанным.
Следуя за ней в тени зданий, я аккуратно сокращал расстояние, не приближаясь слишком близко, чтобы не вызвать подозрений. Моё дыхание стало ровным, движения – плавными, как у хищника, готового к броску. В сгущающихся сумерках её фигура казалась особенно уязвимой.
Постепенно я окончательно убедился: именно она сможет вернуть мне уверенность и удовлетворение, позволит вновь почувствовать себя хозяином своей судьбы. Она была создана для того, чтобы я снова испытал знакомое наслаждение от охоты, где исход заранее известен, но каждый шаг приносит непередаваемое удовольствие.
Я точно знал, как подойду к ней, что скажу и каким взглядом посмотрю, чтобы развеять любые подозрения. В голове прокручивал сценарии финала этой охоты, понимая всё отчётливее: я снова становлюсь собой – опасным и безжалостным.
Она продолжала идти, не подозревая, что её судьба уже решена в моём сознании. Я улыбнулся, чувствуя внутри приятное напряжение: скоро всё станет на свои места, и начнётся настоящая охота.
Следующие дни прошли в сладостном напряжении и превратились в отточенный ритуал наблюдения. Я тщательно изучал Екатерину – так звали мою новую цель, как удалось выяснить из разговоров у проходной и документов на вахте. Постепенно передо мной раскрывались подробности её жизни, привычек и маршрутов. Медленное изучение будущей жертвы приносило наслаждение и садистское предвкушение неизбежного триумфа.
Вскоре выяснилось, что Екатерина работала не просто в учреждении, а в закрытом научном институте – сером здании с высокими стенами и тусклыми окнами, за которыми прятались длинные коридоры, наполненные тихим скрипом дверей и скучной повседневностью. Я наблюдал из укрытия, как девушка входила в массивную дверь, предъявляла пропуск и исчезала на весь день. В её лице не читалось ни энтузиазма, ни раздражения – лишь профессиональная сосредоточенность человека, погружённого в ежедневную рутину.
Моя память жадно фиксировала каждую деталь, каждое движение Екатерины: как она аккуратно поправляла пальто, лёгким движением убирала волосы за ухо. Наблюдая за ней, я наслаждался растущей близостью, создавая в сознании подробный портрет её жизни. Для неё каждый день начинался и заканчивался строго по расписанию, упрощая мою задачу и превращая её в удовольствие.
Екатерина всегда шла домой одним маршрутом – тихим, почти безлюдным переулком, где фонари словно намеренно расставили слишком далеко друг от друга, создавая островки густой тьмы. Этот переулок казался сценой, подготовленной специально для меня – мастера ужаса, предпочитавшего тишину и уединение. Я с особым удовольствием следовал за ней каждый вечер, запоминая её плавную походку и ровный ритм шагов, отсчитывающих последние дни её спокойной жизни.
Она неизменно шла одна, не оглядываясь, не выдавая признаков беспокойства, и это обстоятельство приводило меня в восторг. Мысленно я уже видел, как резко изменится её поведение в тот вечер, когда я, наконец, выйду из тени и встану на её пути. Я сотни раз прокручивал в воображении, как её глаза широко распахнутся от ужаса, как дрогнут губы, пытаясь произнести слова мольбы и беспомощной надежды на спасение, которого не будет.
Эти детали стали моим ежедневным ритуалом. Я изучал её с упорством художника, готовящегося создать свой главный шедевр. Мною двигал не только азарт охотника, но и глубокое, тёмное удовольствие от собственной власти, от ощущения, что её жизнь уже в моих руках – хотя Екатерина ещё не подозревала об этом.
Однако прежние ошибки, особенно история с Машей, были слишком свежи в памяти, чтобы действовать импульсивно. Теперь каждая мелочь должна быть просчитана заранее, исключая малейшие шансы на ошибку. Осторожность и терпение стали моими главными союзниками, и я намеревался строго следовать им, не позволяя спешке или эмоциям овладеть мной раньше времени.
Вечерами, стоя в тени возле её подъезда, я испытывал особое удовольствие от неторопливого ожидания. Оно само по себе стало игрой – тонкой, извращённой, где главным наслаждением было предвкушение того, что случится очень скоро. Каждый новый день, проведённый в слежке, усиливал мою жажду, делая ярче и отчётливее картины грядущего нападения.
Я снова и снова проигрывал эту сцену в мыслях: Екатерина остановится, почувствовав моё присутствие слишком поздно, её дыхание собьётся от испуга, а голос дрогнет, когда она спросит, кто я и что мне нужно. Я уже ясно видел, как спокойствие и уверенность исчезнут с её лица, уступая место отчаянию в момент осознания, что пути назад нет, а впереди лишь неминуемый конец. Эта картина завораживала и будоражила, заставляя сердце учащённо биться от сладкого предвкушения.
Но теперь охота должна была быть безукоризненной. Даже мельчайшие ошибки могли обернуться катастрофой, особенно после истории с жертвой, неожиданно вернувшейся из мёртвых. Екатерина требовала особого внимания и осторожности. Каждый шаг, каждое слово и движение должны были быть идеально продуманы.
Я решил потратить ещё несколько дней на наблюдение, чтобы узнать её лучше, чем она сама знала себя: изучить привычки, страхи, слабости – всё то, что поможет в нужный момент нанести точный удар. Этот процесс стал не просто слежкой, а искусством, которым я владел в совершенстве, получая удовольствие от каждого мгновения новой, безупречной игры.
Постепенно во мне снова нарастала уверенность, которой так не хватало последние дни. Екатерина была идеальной жертвой: хрупкой, красивой, совершенно беззащитной. Скоро её привычная жизнь навсегда сменится на нечто страшное и неизбежное. Я ждал этого с наслаждением, осознавая, что снова стал хозяином ситуации, охотником, для которого охота была единственным смыслом и сутью существования.
Я прятался в тени двора, прижавшись к тёплой кирпичной стене и растворяясь в полумраке. Местные давно привыкли к теням в этих закоулках и не задавали
