Пленники раздора - Алёна Артёмовна Харитонова
Башня целителей оказалась полна народу, как муравейник муравьями. Допрежь не доводилось Клёне видеть здесь разом столько послушников. Не протолкнуться! В лекарской было тесно от старших выучей. Все серьёзные, сосредоточенные, каждый при деле: кто рвал на повязки чистые холстины, кто калил на огне ножи, кто в кипящем котле вываривал железные иглы…
На гостью с её корзиной даже не взглянули. Клёна растерянно осмотрелась. И ткнуться-то ей со своей ношей некуда. Да и не до еды тут всем! Зря Матрела собирала и хлеб, и сыр, и мясо. Никто здесь не голоден. А ежели и голоден, то в работе этого не чувствует.
За спинами выучеников девушка разглядела отца. Кое-как протолкнувшись вперёд, Клёна тронула Клесха за локоть.
– Меня Матрела прислала, – робко сказала девушка, покосившись на лавку, где должен был лежать Фебр.
Лавка оказалась пуста.
От ужаса и страшной догадки свело судорогой горло.
– Не до трапезничанья нам, – ответил глава. – Нынче другие хлопоты. Ихтор Фебру ногу отнимать будет.
Жив!
Клёне показалось, словно что-то тяжёлое упало с её плеч, перестало придавливать к земле. Даже дышать стало легче.
Отчим смотрел внимательно. От него не укрылись ни испуг, ни тревога в её взгляде.
– Пойти хочешь? – уточнил он.
Клёна вскинула на него широко распахнувшиеся глаза. Как догадался?
Клесх терпеливо ждал ответа. И девушка поняла: в этот самый миг он признаёт её желание быть той, кем она хочет. Не нуждающимся в опеке ребёнком, но взрослой женщиной, способной принимать решения и готовой разделить его труд. Нынче глава давал ей это право и не собирался более его лишать. А от неё в ответ на доверие требовалось помнить, что за глупые порывы будет совсем иной спрос. Потому на вопрос Клёна ответила не сразу. Конечно, душа рвалась! Хотелось быть там, где Фебр, хотелось знать, что с ним делают, хотелось не томиться в безвестности, но…
– Нет. Боюсь помешать, – ответила девушка.
Она ведь и вправду могла с непривычки поплыть рассудком и рухнуть без памяти. До неё ли будет целителям? Потому, как ни надрывалось сердце, Клёна сделала над собой усилие и прислушалась к здравому смыслу.
Отчим повернулся к одному из старших ребят.
– Спускайтесь. Ихтору скажи: я следом приду.
Юноша кивнул, подхватил рукой в толстой войлочной рукавице котелок с кипятком и вышел. Остальные потянулись следом. В лекарской стало пусто и тихо.
Клесх повернулся к дочери.
– Он может умереть. Будь к этому готова.
Клёна опустила голову и глухо ответила:
– Буду.
Отчим не сказал больше ни слова.
Когда дверь лекарской хлопнула, девушка огляделась. Просторная зала показалась ей домом, внезапно лишившимся хозяев, брошенным и осиротевшим: на скамье – сенник со смятой волглой простынёй, на столах – горшки из-под настоев и отваров, в бадье – бурые комья грязных повязок…
Клёна засучила рукава, взяла стоящую в углу корзину и принялась складывать в неё всё, что нуждалось в стирке.
Ожидание тянется быстрее, ежели не сидеть без дела.
Глава 42
В каменной зале, куда её привёл глава Цитадели, было холодно. Ярко горели светцы. На длинном столе, застеленном чистой рогожей, лежало истощённое, чёрное от побоев и ран, нагое тело.
Послушники стояли вдоль стен и заворожённо смотрели на холодно мерцающие пилы, ножи и сцепы, разложенные поверх небелёной холстины.
Наставники целителей в кожаных фартуках с закатанными рукавами рубах были похожи не то на мясников, не то на кузнецов.
Фебра напоили какой-то настойкой, чтобы унять озноб и лихорадку. И теперь он лежал безучастный ко всему и медленно водил по сторонам мутными глазами, словно пытался отыскать хоть одно знакомое лицо.
Мара с любопытством посмотрела на троих стариков, устроившихся неподалёку и жадно наблюдавших за ней и главой.
– Ишь, сколько вас тут! – весело сказала ходящая. – Я до стольких и считать не умею.
Клесх ничего не ответил, только взял её за локоть и подвёл к столу, на котором лежал израненный ратоборец.
– Делай, что обещала.
Мара посмотрела на одноглазого целителя. Ей казалось сомнительным, что калека может быть хоть как-то полезен в подобном деле. Рыжий лекарь вызывал у неё куда больше доверия: очи целы, да и сам помоложе. Однако, по всему судя, главным среди этих двоих был всё же одноглазый, поэтому волчица обратилась к нему:
– Когда я дар отпущу, он одеревенеет. Будто умрёт. Даже сердце станет через раз трепыхаться. Вот тогда и отсекай. Ну и что ты там ещё будешь делать, делай. Как скажешь, я руку отниму, и он очнётся. Но учти, ему станет больно. Очень больно.
– Не станет, – сказал Руста.
– Сколько дар держать сможешь? – спросил Ихтор.
Девушка задумалась на миг, а потом ответила:
– Оборота три. Мы шли долго. Истощилась я. Другой раз смогла бы хоть до вечера. Нынче нет.
Лекарь кивнул.
Мара склонилась над Фебром и заглянула в мутные от боли и сонных трав глаза.
– Эх ты, уродище патлатое… – прошептала она и мягко провела рукой по лицу охотника.
В светлых глазах промелькнуло узнавание.
– Как тебя зовут, помнишь? – тихо-тихо спросила Мара.
Сухие потрескавшиеся губы шевельнулись.
– Фебр.
Волчица положила руку на его потный лоб, провела от бровей к волосам, стирая испарину.
– Держись уж, не помирай. Рано! – С этими словами ходящая положила вторую руку на бедро охотника. Тонкие пальцы бледно сияли. – Режь, – сказала Мара, поворачиваясь к Ихтору. – Он ничего не почувствует. И крови не будет. Режь смело.
Она сбилась со счёту, сколько раз меняли лучины, поддерживая яркий свет. Много. Очень много. Её ладони отяжелели, сделались будто каменные. Ходящая казалась себе руслом реки, по которому ледяной поток дара перетекал в тело человека.
Девушка отрешённо наблюдала за работой целителей. Изуродованное лицо Ихтора было сосредоточенным, ожесточённым, а движения – скупыми и точными. На лбу и висках высыпала испарина. Кто-то из молодших это заметил, подбежал, вытер холстиной и тут же отступил обратно к стене. Двое ребят постарше следили, чтобы света было в достатке. Ещё один забирал со стола ненужные более ножи и пилы, вдевал в прокалённые иглы тонкие жилки, подавал их по первому приказу целителей…
Мара была уверена, что за стенами крепости уже глубокая ночь. Впрочем, думалось об этом как-то отрешённо. Мир застыл. Разум и тело оцепенели. Сила текла от сердца к ладоням.
– Вест, – позвал Ихтор напряжённо наблюдавшего за работой наставника старшего послушника. – Твой черёд.
Невысокий юноша тут же шагнул вперёд и положил ладони на культю ратоборца. С рук полилось ослепительное сияние, от которого
