Пленники раздора - Алёна Артёмовна Харитонова
– Вернётся. Куда она денется, – успокоил Зван собеседника. – Как ей без стаи?
Серый мрачно кивнул.
– Я об другом с тобой поговорить хотел, – оживился вдруг вожак кровососов. – Едва не позабыл из-за девки этой беспутной. Тут ведь вот какое дело: один из ребят моих, когда на охоту ходил, на обоз наткнулся. Ну и затаился в кустах, чтоб послушать, о чём люди промеж собой треплются. Говорит, болтали, будто в конце четвертой седмицы зеленника́ из Гро́дны через Цитадель и Шарнавку в сторону Семи́лова пойдёт богатый обоз: повезут добро для ярморочного торга. Народу много поедет. А с ними трое охотников. – Зван посмотрел со значением и продолжил: – Сам знаешь: нынче охотиться всё сложнее. Хранители ведают, что тому виной, но охотники осторожничать стали, по одному не ездят. А тут обоз: ткани, снедь, шерсть, утварь.
Серый задумался.
– Трое охотников, говоришь?
Зван кивнул и пояснил:
– Против троих мы не выдюжим. Может, подсобишь?
Волколак на мгновение замер, прикидывая в уме выгоду и убытки, которые сулило это предложение.
– Что за места там знаешь? Ежели нападать, так наверняка, чтоб и добычу не упустить, и со смертью разминуться.
Зван кивнул, положил на стол застиранный рушник, изогнув его, чтобы изобразить дорогу.
– Вот тут, на полпути к Семилову, есть старая гать. – Возле рушника утвердилась кособокая глиняная миска. – Перед ней всегда становятся на ночлег. С одной стороны там топь, с другой – лес.
– Надо сходить разведать. И тогда уж думать, – сказал Серый, а потом всё-таки спросил ещё раз: – Зван, ты уверен, что никто из твоей стаи не помогал моей волчице?
Кровосос нахмурился.
– Ты уж не обессудь, Серый, но после того, что твои прибылые у Горячего Ключа учинили, не сыщешь тут охотников волкам помогать.
Серый хмыкнул, но так и не решил, верить Звану или нет.
– Я подумаю над тем, что ты сказал.
– Ежели пойдёшь на месте осмотреться, с собой позови, – ответил Зван. – Я бы тоже наведался. Дело-то, ежели выгорит, окажется прибыльным.
Волколак кивнул и ушёл.
Глава 39
Из Тихих Брод обережники собирались выехать через пару дней. Лют извёлся в ожидании. О том, чтобы дать ему перекинуться и отправиться на вольные хлеба здесь, не могло быть и речи.
– Тут рысиное царство, – втолковывала ему Лесана. – Понимаешь?
В ответ на эти более чем разумные слова волколак только мученически вздыхал. От скуки и ожидания он сделался куда более ядовитым и желчным. Впрочем, Лесана уже пообвыклась с его нравом, и такие резкие перемены больше не вызывали в ней ни недоумения, ни досады. Знала: угомонится.
Куда больше обережницу беспокоил Тамир. Иногда он будто становился самим собой, но другой раз глядел так, что Лесане хотелось спрятаться от обращённого на неё тяжёлого и чужого взгляда.
– Я видела: ты каждый день подновляешь резу, – сказала она однажды. – Тогда почему… так… – Она не могла подобрать слов.
– Ивор силён и очень стар, – ответил колдун. – Я перед ним щенок. Он пытается власть над телом взять.
Лесана покачала головой.
– Ты говорил: он обережником был. И помнит всё. Почему же тогда?
– Был, – с нажимом сказал Тамир. – Именно что был. А теперь он – навь. Душа обезумевшая. Поэтому ты его с прочими осенёнными не равняй. И не жди разума. Я вот ошибся тот раз, теперь расплачиваюсь. Но ты-то поумнее будь.
Обережница задумалась. Некоторое время молчала, а потом спросила:
– Чего он хочет? Ты знаешь?
– Известно чего, – спокойно ответил Тамир. – Смерти. Отпущения. Только я ему этого всего дать не могу. Моё дело – силу его запереть.
Лесана потёрла виски.
– А выдюжишь ли? У тебя вон затмения какие. То одно не помнишь, то другое. Я иной раз не понимаю, с кем путь держу: с тобой иль чужином каким.
Колдун грустно улыбнулся.
– Я и сам не понимаю: я это я или чужой кто. Покуда реза его держит, ничего он не сделает. Ежели иной раз и отодвинет меня, так ненадолго, ибо силы своей лишён. А выдержу или нет… выдержу. И свободы ему не дам.
Девушка покачала головой.
– Ты ничего об этом толком не знаешь. Вот, положим, вытащит из тебя Донатос навь. Упокоит её. И что? Ты в разум войдёшь? В силу?
Тамир улыбнулся, будто потешаясь сам над собой.
– Увидим.
Он сомневался. Не в том, что войдёт в разум, нет. А в том, что вовсе после упокоения Ивора останется жив. Однако не хотел пугать Лесану. А сам был одинаково готов к любому исходу.
Хлопнула дверь. В избу вошёл один из сторожевиков – ратоборец по имени Щёр. Был он приземист, широкоплеч, космат, а ещё резок нравом и громогласен.
– Лесана! – зычно позвал мужчина и зачерпнул воды из стоящей у входа бадьи. – Там с торжища мужик с козой пришёл. Просит довезти его до Шумеры. Это весь малая, вёрстах в пяти отсюда. Сюда-то он с оказией добрался, а обратно боязно после рысей. Ты… – Ратоборец на миг прервался, жадно припал к ковшику, сделал несколько больших глотков, шумно выдохнул, отёр бороду и закончил: – …доведи его. Всё одно без дела маешься. А мне нынче обоз до Гари провожать. Да своего заодно выгуляй, что ли. – Вой кивнул на Люта, который лежал на печи, самозабвенно предаваясь безделью и скуке. – Небось уже все бока отлежал или спёкся, как колобо́к[21].
В ответ на это оборотень сквозь зевок и сладкую негу изрёк:
– Лучше пот на морде, чем иней на… – Он запнулся и закончил, по всему видать, совсем не так, как собирался: – На хвосте.
Щёр басовито расхохотался, бросил ковш обратно в бадью и бодро заключил:
– Вот и езжайте. Тамир, а тебя Неждан просил наузов наплести впрок. Он уж не знает, за что хвататься.
Колдун кивнул. Лесана ушла за занавеску переодеваться. А Лют наконец-то покинул тёплую печь. Настроение у него заметно улучшилось.
– Коза так коза, – бормотал он. – Всё лучше, чем без дела сидеть.
Когда девушка в чёрной одёже ратоборца вышла из избы, волколак уже изнывал на крыльце.
День выдался погожий и тёплый, с лёгким щекочущим ветерком.
Скрипнули ворота. На двор зашёл сухонький мужичок в сермяге, домотканых портах и стоптанных сапогах. На верёвке он тянул упирающуюся серо-белую козу.
– Да иди ж! – сердился хозяин, дёргая ужище. –
