Жрец Хаоса. Книга IV - М. Борзых
Принц на меня взглянул, чуть прищурившись, и сказал:
— Юрий Викторович, я думаю, надо с тобой по стране попутешествовать, сколько неожиданных и полезных знакомств мы сможем завести, с учётом магнита на твоей княжеской заднице, спешно находящего тебе приключения.
— Я бы и рад, Ваше Императорское Высочество, отправиться в подобный вояж, только боюсь, что теперь с изменением моего статуса придётся мне просить отставки с должности камер-юнкера.
Принц задумался.
— Твоя правда. Князьям на такой должности находиться не по чину. Тебе теперь своим родом нужно будет заниматься. Что ж у меня камер-юнкеры не задерживаются⁈ Проклятая должность какая-то, — тяжело вздохнул будущий император. — Но вот что: почётный шифр камер-юнкера я тебе оставлю, чтобы всегда имел право входить ко мне без промедлений со стороны обер-камергера. Но и сам знай, что я могу обратиться за помощью в любой момент.
— Благодарю за доверие, Ваше Императорское Высочество! Служу Отечеству! — вытянулся я на больничной койке, насколько это было возможно. На этом принц распрощался и вышел из палаты.
Что ж… Я был жив, относительно свободен от дворцовой службы, при титуле князя и с живыми близкими. Что ещё нужно было? Ещё нужно было отыскать Войда…
«Куда же ты запропастился, дружище?» — в сердцах позвал своего астрального подселенца.
«Здесь мы», — отчего-то прорычал горг голосом Войда.
Это ещё что за новости?
Глава 20
— Да я грёбаный заяц у Кощея! У того была смерть на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, а заяц в шоке!
— Юр, ты чего? — обеспокоилась моим состоянием Эльза, приложив ладонь ко лбу, а после проведя лекарскую диагностику. — Странно, вроде бы здоров, а слова на бред похожи…
Я выругался.
— Сестрица, не обращай внимания. Это нервное. Отдохну, подумаю о жизни своей насыщенной, и отпустит.
— Кто кого отпустит? — нахмурилась лекарка, всё ещё не до конца уверенная, что со мной всё в норме, ведь ещё полчаса назад я умирал у неё на руках. — Уверен?
— Уверен. Слишком много впечатлений после пробуждения. Ещё и Трандулет этот…
— Ой! — почему-то пискнула Эльза, глаза её расширились от ужаса. — Я же его шарахнула… он же на меня теперь жалобу подать может! Он же архимаг!
Я почему-то рассмеялся, вспомнив искры из изумлённых глаз бритта и свернувшиеся в трубочки уши. Такого трындеца Традулет точно не ожидал.
— Решим вопрос. Хочешь, попытаемся договориться, чтобы взял тебя в ученицы? — подмигнул я сестре. — Я же вроде бы отмечен некой сущностью… Уважаемый нынче человек, а не групповой маньяк-душегуб!
— Да ну тебя, Юр! — отмахнулась Эльза и тоже несмело улыбнулась. — Учиться дома буду. Я к этим снобам не поеду… Знаешь, что он мне через переводчика передал, пока к тебе в палату шёл? Что может в виде акта благотворительности дремучей варварше выровнять кожу на лице, превратив из уродины в красавицу!
У меня руки зачесались поучить некоторых Трындулетов манерам. Я не злопамятный, но я злой и у меня хорошая память.
— А ты?
— А я ему сказала, пусть уши свои поправит сначала. А то у нас варваров даже самая последняя уродина его так комплиментами обласкает, что уши в трубочку свернутся не только у переводчика!
Мы хохотали с Эльзой вместе как сумасшедшие.
— И ведь свернула ты ему уши-то! — утирал я слёзы в уголках глаз. — У него такое лицо было, будто их уши в принципе не были способны на подобные акробатические этюды, но с твоей-то помощью…
Мы отсмеялись, напряжение отступило. Эльза успокоилась и выдохнула, всё же решив оставить меня одного.
— Отдохни, Юр, — заботливо поправила она у меня на груди простынку и обняла, — потом ещё поболтаем.
Оставив меня наедине с собой, моя сестра даже не представляла, что одиночество для меня теперь было состоянием невозможным.
— Значит так, — обратился я к своему густонаселённому внутреннему миру, — выходи по одному, разговаривать будем.
— Мы по одному теперь не можем, — ответил Войд всё так же рыком горга.
— Еще скажите, что вы внутри ракшасов, и я точно пойду искать психиатра. Хотя прямо сомневаюсь, что они здесь водятся.
Кстати, насчет ракшасов. Я взглянул на руки, браслет кольцо с меня не сняли, и я очень надеялся, что ракшасы засели в них, а не перебрались на ПМЖ в меня.
Какое нахрен ПМЖ⁈
Начала нестерпимо болеть голова, будто я вновь полез не в те воспоминания. Кто-то что-то от меня усиленно скрывал. Ещё бы понять что.
Ну а пока я вернулся к собственной голове-матрёшке.
— Ну что, братцы-кролики, рассказывайте, как мы докатились до жизни такой?
И они же заговорили, чтоб их так переэтак, причём в три голосины. Это я говорю не об одном ставшем уже привычном Войде, а и ещё о двух рычащих ракшасах.
В голове стоял такой базар, будто бы я оказался где-нибудь с караваном на восточном рынке, причём все говорили эмоционально, с чувством и с попытками перекричать друг друга.
— Ану ша! — прикрикнул я на них. — С вами, братья-кошмарики, разбираться буду позже. Сам факт того, что вы тоже как-то со мной пытаетесь общаться, меня уже повергает в некоторое недоумение. А ну, забились по браслетам и кольцу и сидим пока, не отсвечиваем. Я не с вами разговариваю.
— Ты меру-то знай, — отозвался один из них, — а не то бунт поднимем и с ума тебя сведём.
— Серьёзно? С ума сведёте? Ты бы, Кродхан, — а голос явно принадлежал убитому мною в Карелии демону кошмаров, — сейчас заткнулся, не то я сниму кольцо вместе с браслетом, оставлю где-нибудь в своём Ничто и больше в жизни себе на тело не надену, пока не сдохну счастливо от древней старости. Так и останетесь в безвестности навсегда, ибо личное Ничто только моё, и доступа в него никому другому не будет, а может, и развоплотитесь вовсе с моей смертью. Поэтому закрыли рты и сидим тихо. По норкам. С вами у меня будет разговор отдельный.
Почему я так нагло себя вёл с демонами? А всё потому, что они признавали только закон сильного. Когда нас пустотник разделил всех по тюрьмам-сферам, они сидели и
