Око за око - Дмитрий Ромов
— Это кто? — тихо спросил я.
— Водила фургона… — ответил пленник.
— Скажи, чтобы шёл сюда.
— Сюда иди! — неуверенно крикнул он.
— Громче, — недовольно прошипел Кукуша и встряхнул Плеваку за шкирку.
— Я здесь! — послушно повысил он громкость, а я подобрал с пола лопату и встал так, чтобы меня не было видно от входа.
— Я не понял, чё такое? — раздалось совсем близко, и коротко стриженный человек вбежал внутрь. — Почему рабы твои…
Бом! Он не договорил и рухнул на пол. Вечерний звон. Я хорошенько приложил его лопатой. Как много дум наводит он…
— Время! — рыкнул Кукуша, и Плевака повёл нас дальше. Мы вошли в кандейку со столом и старым продавленным диваном. На стуле у стола висела моя куртка.
— Часы, бабки! — заорал я, снимая со стула то, что принадлежало мне.
— А? — затрясся наш пленник.
— Бесит он меня, — едва сдерживаясь, сказал Кукуша и приставил к его голове ствол.
— Щас-щас… я всё… — залепетал Плевака. — Всё, что есть… Всё, что…
Он начал поспешно вытаскивать из карманов деньги. Вытаскивать и выкладывать на стол. Кукуша молча сгрёб всё это и повторил вопрос.
— Где найти Харитона? Ты в натуре хочешь за него сдохнуть?
— Я правда, — замотал он головой. — Я правда не знаю…
— Для человека, который каждый день забирает жизни, — сказал я. — Ты очень плохо держишься. Очень.
— Пора валить, — заметил Кукуша, и я кивнул. — А с этим что?
— Времени мало, я бы его засунул в печь вместо Робинзона. Но придётся взять с собой.
— Да я его пальцем не трогал! — завизжал Плевака. — Я всё сказал. Куртку отдал. Я не знаю, где Харитон шкерится. Он мутный! Никому не говорит!
— После тебя куртку в химчистку отдавать придётся, — заметил Кукуша. — Давай, шевели булками, помойка.
— Да я её не одевал даже! Я всё! Я всё сказал! Мужики! Ой, то есть… не надо!
Мы вышли на улицу и двинули к машине.
— Что в ящиках? — спросил Кукуша.
— Сигареты… — ответил пленник. — И техника там всякая… Это на продажу…
— Придётся его… — начал я, и не договорил.
Хотел сказать, что его придётся вырубить так же, как йети и сунуть в багажник, но йети нарисовался сам, как живой. Да ещё и с мушкетом. Он появился из темноты и бросился на нас. Не добегая, остановился и поднял ружьё.
— Вот же тварь бессмертная, — покачал я головой.
— А? — переспросил, смотревший в это время на меня Плевака, переживавший, как я распоряжусь его жизнью.
Но я не ответил. Я вытолкнул его вперёд в тот самый момент, когда прогремел выстрел. Огромная медвежья пуля пробила его грудь и он замер, а здоровяк йети, каланча и полтора Ивана, бросил ружьё повернулся и дал дёру.
Да только шансов у него было мало. Я подскочил к бэхе, завёл и помчался за ним. По кочкам, по траве и крупной бетонной плитке. Он уже подбегал к контейнерам, между которых его было бы не достать, но ему не хватило самой малости.
Кукушин железный конь саданул этому уроду по ноге, и тот подлетел перекувыркнулся и грохнулся на землю. Грохнулся и заорал, оглашая округу дикими воплями. В сельском поселении, находящемся неподалёку, вполне могли принять эти крики за вопли оборотня. Тем более, как на заказ, сегодня было полнолуние, и скрытая за тучами луна, сейчас засияла на чёрном зловещем небе.
Я подлетел к Кукуше, и он, поняв всё без слов, запрыгнул на пассажирское место.
— Валим, — кивнул я и притопил педаль.
Мы покидали эту обитель страхов и ужасов, надеясь, что мрачные тени, бывшие раньше людьми, получат возможность вернуться к жизни. Проехав пару километров, я заметил впереди синие всполохи.
— Северное сияние, — усмехнулся Кукуша, и я свернул на боковую дорожку.
Проехал немного по грунтовке и остановился.
— Классная тачка, дядя Слава, — подмигнул я.
— Знаю, — кивнул он. — Пострадала сегодня малышка моя. Хоть фару мне не разбил, и то спасибо.
— Да ладно, — возразил я, — я же аккуратненько, пык бампером и всё. Там даже и следа не осталось.
Я освободил место за рулём и вернулся в статус пассажира.
— Крутая тачка, — повторил я.
— Да чё в ней крутого, — пожал плечами Кукуша, усаживаясь за руль. — Старушка уже.
Постояв немного с выключенными огнями, мы развернулись и снова выехали на шоссе. Проехали мимо кладбища и помчались по шанхаю, а в том месте, где я подсаживался к Катюхе, Кукуша свернул в боковую улочку и покатил между частных домов.
— Стакан здесь живёт, — мрачно кивнул он. — Навестим?
— Ничего, что поздно? — усмехнулся я.
— Перетерпит. Он привычный.
Ночью нахаловка выглядела, как декорация для фильма о выживших после апокалипсиса. Вросшие в землю дома и заборы ждали, когда их снесут и застроят территорию высотками.
Кукуша остановился у добротных железных ворот. Дом за ними тонул в темноте. Здесь вообще был самый тёмный участок. Луна, к тому же, снова спряталась и подсвечивала оловянным сиянием контуры туч.
— Надо постучать, наверное, — предложил я.
— Не надо. Он не любит, когда шум. Чуткая тварь. Услышит мотор и выползет.
Но Стакан не выползал. Прошло минуты три, и ничего не происходило.
— Не знаешь, сколько людей в доме живёт? — поинтересовался я.
— Один он. Сам удавится и жильцов удавит. Неуживчивый.
Я кивнул и мы помолчали.
— Ну, ладно, — покачал головой Кукуша и нажал на клаксон. — Сам виноват.
Округу разрезал резкий тревожный звук. После этого ждать пришлось совсем недолго. Из калитки выглянул толстый всклокоченный дед в ватнике. Он выглядел помятым, с крючковатым носом, круглыми птичьими глазам и растрёпанными волосами. Не знаю, почему его звали Стаканом, но походил он на обожравшегося какаду.
Кукуша включил в салоне свет, чтобы чувак мог рассмотреть наши лица. Он злобно зыркнул, недовольно кивнул и захлопнул калитку. И в тот же момент ворота начали открываться. Мы въехали во двор и вышли из машины.
— Ты чё трубишь на всю деревню! — набросился на Кукушу хозяин.
— Так ты
