Тени двойного солнца - А. Л. Легат
– Тьфу, на хер! – заворочался он на полу.
Второй ринулся ему помогать, и я перехватил его на пороге, оттянул на себя и гаркнул:
– Стоять! – Солдат попытался вывернуться, хоть кончик ножа прильнул к его глотке. – … или я порежу чье-то горло, – рявкнул я, и все притихли.
За пологом загремела сталь. Многовато для шести человек, коли меня спросите.
– У него нож, – неумно заметил тот, кто еще недавно валялся у стола.
Третий запутался в пологе, пытаясь его убрать с пути. Яркий солнечный свет почти резал глаза. Хуже некуда.
– Дай пройти, – раздраженно буркнули в коридоре.
И в комнате появился еще один ублюдок. Загремел латный доспех – в десять раз краше, чем у самого Веледаги и всех его подпевал. Такую сталь достаточно показать разок, и действует не хуже ножика – сразу ясно, что дело имеешь с важной шишкой.
Мы уставились друг на друга: я глядел из-за плеча его приятеля, он – постаивал посреди комнаты. Я запомнил чисто выбритое лицо и усталый взгляд человека, проделавшего слишком долгий путь.
– Так-то встречают у вас гостей? – Он и не думал о жизни своего приятеля: прошел с важным видом к лестнице.
Я дернулся:
– Еще шаг, и…
Солдат снова затрепыхался в моей хватке.
– Я бы не горячился, – с ложной вежливостью говорил самый важный ублюдок. – Тронешь моих друзей, и я поднимусь, погляжу, кто там хнычет…
На верхнем этаже скрипнули половицы. Я прислушался. Всхлипывал Бен.
– Чего надо? – прохрипел я.
Нож умолял нарисовать улыбку. А затем – вторую. И так до тех пор, пока Вель не унесет ноги.
– Поболтать, – он пожал плечами, и латы противно скрипнули. Затрещала голова.
Далеко ли уйдут они с Беном?
– Я не в духе, загляните завтра вечерком, – я кивнул на выход. – Мы пожарим гуся с ябло…
Удар под дых выбил из меня всю спесь. Боль пронзила запястье, потолок приблизился, хрустнуло что-то в спине и плече, а затем я обнялся с полом. Закашлялся, а пока хватал ртом воздух – подавился слюной…
– С-сукх, – выругался я, и на мою спину сели.
Лежа щекой на полу среди сора, я заметил небольшой обмылок, убежавший под поленья у печи.
– Не ломай его, – судя по голосу, приказал ублюдок в латах. – Мы зашли поболтать.
Я поднял голову. Все удивленно уставились на главаря. Спине стало легче, я жадно вдохнул, и меня рывком подняли за рубаху – затрещала ткань. Едва утвердившись на ногах, не выдавая боли, я почти повис в чужом захвате. Ублюдки стояли слева и справа, удерживая меня под локти. От них даже пахло иначе: деревом, костром, оружейным маслом. Слишком хороши для прогулок по нашему селу.
Главарь по-хозяйски прошел вдоль кривых полок, постукивая пальцем по рукояти странного, кривого меча.
– Потолковали, – обиженно потирал отбитое колено дурень, споткнувшийся об стол. А ведь я даже не притронулся к нему, как вы видали.
Нож лежал под ногами – не достать.
– Не помню, чтоб я вас звал!
Резь тронула уголок рта – я разбил его зубом, когда меня перекинули, словно дитя…
– Я бы тоже не звал гостей. – Главарь окинул взглядом паутину в углах, рассохшуюся мебель и черствый кусок хлеба. – Живешь тут как собака.
Я облизал разбитую губу и подался вперед, клацнув зубами:
– Гав! – солдат передо мной отпрянул назад, выпучив глаза. – Р-р! Ха-ха…
Я согнулся от смеха и нового удара под ребро. Легкого, но поучительного удара.
– Кха-ха…
– А пьет как свинья, – сплюнул гвардеец с рябым лицом, вставший у лестницы.
Значит, это не старые долги. Я все еще дышал и даже, пусть и с чужой помощью, стоял на своих двоих. Значит, не сегодня.
– Так чем обязан? – слова горчили. Нет, право слово, что за чушь – спрашивать у толпы гребаных солдат, зачем они топчут родной дом.
– Для начала хотел бы передать привет от Кадециуса.
Голова затрещала, пытаясь восстановить ход времени. Имя знакомое, но такое бесполезное…
Тот странный хмырь, что предлагал сказочные деньги за какое-то дело. Пришлось хорошенько и обстоятельно ему объяснить, что я завязал и давно не имею никаких дел. Кроме, собственно, пьянства.
Видит небо, это было лучшее из того, чем я мог заняться. Я пью, чтобы ни черта не делать, как говорит Вель. Угораздило же меня обвенчаться с женщиной, которая почти всегда оказывается права!
– И?.. Чем Кадециус недоволен? Я был предельно вежлив, – …когда разбил ему бровь и нижнюю губу, если быть точным.
Солдаты снова переглянулись в неверии. Они не знали, что обычно я переламываю шейные позвонки или делаю новое отверстие в горле. Ну, когда не очень вежлив.
Мать двойного солнца, быть может, именно потому со мною никто и не пьет в этот год…
– Да, Кадециус очень тепло отзывался о твоем… добродушии.
– Я трижды сказал «нет». Моя ли вина, что люди столь непонятливы в наше время? Я вам не девица и не кокетка. Говорю то, что имею в виду. И не люблю повторять.
– Боюсь, непонятливый здесь только ты, Кабир-гата.
Значит, то было не просто дело, как вы смекнули. От второго имени у меня закрутило живот.
Какой-то безмозглый солдат за спиной главаря обшаривал кувшины с выпивкой. Зря. Я разделался с ними в начале недели.
– Кто? – Я сощурился, когда меня оттащили под яркий свет дня. – Мы с ним знакомы?..
Сверху посыпалась пыль – Вельмира не умела быть незаметной. На морде главаря проскочило омерзение. Он посмотрел на потолок. Ледяные иглы впились в спину, и я дернулся.
– Не смей… стой, сучий ты…
– О, не беспокойся. Они в безопасности, – он кивнул солдатам, что встали у лестницы. Те замерли у подгнивших перил, уперлись погаными задницами в стены моего дома. – По крайней мере, пока.
Лучше бы Вельмира не вспоминала про чертов арбалет. Лучше бы ее нрав сегодня дал осечку. Я вдохнул и громко выдохнул. Помогает собраться с мыслями, знаете ли.
Пятеро в комнате, двое у лестницы. Семь, а не шесть, дурная моя голова. Если бы только настала ночь и я смог выскользнуть из захвата…
– Как ты уже сообразил, Кадециус не приемлет отказов.
А может, с этими дурнями и впрямь достаточно просто потолковать – чем не доброе дело? Если бы еще и хренов мир награждал, а не порол за добрые дела, Вель. Я улыбнулся, словно у меня остался выбор:
– Ладно, умеете вы уболтать, этого у вас не отнимешь. Я слушаю.
Никто не помешает мне запомнить их рожи и разделаться потом. Может, с продажи их
