Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр

– Ну хватит, вы уже раз восемь разносили нам чай, еще разок, и мы все тут обмочимся.

Услышав эти слова, остальные поджали губы, силясь сдержать улыбки. Ли Тяньяо отставил чашку в сторону, накрыл ее крышкой и продолжил, воспользовавшись случаем:

– Батюшка! И ради чего, спрашивается, вы тут тянете время? Когда явится Шан-лаобань, вам даже не придется его допрашивать, я и сам его съем! До смерти меня извел ожиданием!

Старый господин Цзян его проигнорировал. Ли Тяньяо огляделся по сторонам и предложил в шутку:

– А давайте я спою товарищам какой-нибудь отрывок из банцзы [199], развеселю вас?

Как раз на этих словах в зал вошли Шан Сижуй с Ду Ци, а за ними следовали Ню Байвэнь и Чэн Фэнтай. Шан Сижую сразу бросился в глаза алтарь с поминальной табличкой, где было начертано имя Шан Цзюйчжэня, его названного отца. Над табличкой возвышалась статуэтка Тан Мин-хуана. В душе его молнией мелькнуло изумление, он обвел взглядом зал – все сплошь знакомые лица. Его громко поприветствовал и Сыси-эр, он сидел, скривив шею, и чистил ногти. Шан Сижуй поклонился всему залу и громким голосом назвал имя дядюшки-наставника Цзяна. Старый господин Цзян как раз курил опиум в тусклом свете лампы, он даже не поднял на Шан Сижуя взгляда, нарочито игнорируя его, – делал он это, чтобы показать свою власть. Люди в зале – и актеры в возрасте, и молодежь – во все глаза уставились на Шан Сижуя. Так в молчании прошло несколько минут. Представление еще не началось, а Шан Сижуй уже ощущал себя неуютно под взглядами зрителей.

Ню Байвэню ничего не оставалось, кроме как с улыбкой выступить вперед и тихо проговорить:

– Старый господин, Шан Сижуй пришел.

Запрокинув голову, старый господин Цзян выпустил дым и пробормотал:

– Как будто мне уши просто так даны!

Смущенный Ню Байвэнь отступил в сторону. Когда старый господин Цзян выкурил наконец опиум, гнев его несколько развеялся, и он произнес неторопливо в своей заносчивой манере:

– Сегодня мы в «грушевом саду» поминаем покойного. Седьмой молодой господин, вы поклоняетесь учению Конфуция, так что нам, последователям Лаолана [200], с вами не по пути. Не замарайте ваше имя ученого мужа таким грязным местом, принадлежащим людям «низкой» профессии, попрошу вас выйти.

Его поведение было схоже с манерами Хоу Юйкуя в прошлом. Однако замашки старого господина Цзяна издавали едва уловимый душок лицемерия и двусмысленности, ничего в них не было от настойчивости и твердости Хоу Юйкуя.

Ду Ци заметил:

– Испокон веков самые образованные мужи писали либретто для театра. Пусть я и не питомец «грушевого сада», но написал для Шан-лаобаня столько пьес, что, считай, одной ногой переступил уже порог этого дома. Сегодня я собираюсь почтить память старого господина Шана – этой мой долг.

Старый господин Цзян ничего не ответил. Ду Ци сказал со смехом Шан Сижую:

– Я так благоговею перед старым господином Шаном, что прошу Шан-лаобаня не винить меня: пойду первым.

Он зажег палочку благовоний перед табличкой Шан Цзюйчжэня и трижды поклонился.

Шан Сижуй стоял в оцепенении на том же месте. Чэн Фэнтай прочистил горло и проговорил:

– Шан-лаобань, вам тоже стоит поторопиться и почтить память почтенного господина Шана, как закончите, нам нужно еще поспешить на спектакль.

Старый господин Цзян приоткрыл веки, протянул «О-о-о» и сказал:

– А это и есть второй господин Чэн!

Чэн Фэнтай нахмурился, подобный тон ему был не очень-то по душе.

– Верно, это и есть ваш почтенный слуга.

Старый господин Цзян продолжил:

– Второй господин Чэн, вы ведь поклоняетесь Гуань-гуну, тоже не из нашего круга. Отчего же сейчас вы решили переступить порог «грушевого сада», да еще взвалили на себя работу слуги актера?

Этот старик решил по очереди высмеять Ду Ци с Чэн Фэнтаем, должно быть, твердо вознамерился напроситься на неприятности. В подобной ситуации Чэн Фэнтай не мог и дальше проявлять почтение, язвительно усмехнулся, принял дерзкий вид под стать сынку богатеньких родителей и махнул рукой:

– Вот уж нет! В ваших артистических кругах развелось столько грязи, стоит сделать хоть шаг, как мигом окажешься в болоте, да еще и исподнее промочишь. Мне подобное не по душе.

Ли Тяньяо, видимо, придерживался того же мнения и прыснул. А Чэн Фэнтай продолжил:

– Почтенный батюшка, должно быть, не знает, что мы с Шан-лаобанем подписали контракт касательно театра, и, пока срок этого договора не истек, он для меня – Цайшэнь, божество богатства. Как же я могу его не защищать и не хлопотать за него?

Все местные актеры знали Чэн Фэнтая. А приезжие хоть и не знали, но когда им на ухо шепнули, что это шурин самого командующего Цао, их внезапно озарило.

Старый господин Цзян холодно усмехнулся:

– Хлопотать за него! Если бы Шан Сижуй был человеком подготовленным, ваша защита ему была бы ни к чему, он и сам за себя похлопотал бы. А ежели он решил поступить, не подумав о последствиях, чужие люди никак не могут за него хлопотать!

Чэн Фэнтай не успел еще раскрыть рта, Шан Сижуй недоуменно свел брови. Ду Ци вскочил первым, стремительным шагом вышел в центр зала, развернулся, засунул руки в карманы брюк и уставился на старого господина Цзяна:

– Ваши слова, старый господин, звучат странно. Шан-лаобань следует всем правилам, добросовестно исполняет роли. О чем таком он не подумал, чего не предусмотрел? На днях «Чжао Фэйянь» и «Павильон, касающийся звезд», схлестнулись, и закончилось это тем, что «Павильон» лишился больше половины зрителей. Что за неудача, какой срам! Вот уж и правда, к этому делу вы не подготовились. Почтенный ведь не пытается излить на нас злость за неудачу труппы «Жунчунь»? – На губах Ду Ци заиграла ледяная язвительная усмешка, и он покосился на старшего сына старого господина Цзяна, нынешнего хозяина труппы «Жунчунь». – В театре ведь как: поменьше обманывай, довольствуйся похвалой зрителей – в этом и заключается высшая степень подготовленности, что думаете?

Испуганный Ню Байвэнь про себя и ногами топал, и бил в ладоши, на лице его отразилось глубочайшее сожаление. Про себя же он подумал – и почему это Шан Сижуй собирает вокруг себя людей, что, подобно спичкам, вспыхивают от малейшего прикосновения. Старый господин Цзян и Хоу Юйкуй – умудренные опытом актеры, что были вхожи во дворец и играли для императора со вдовствующей императрицей, среди прочих актеров они подобны небожителям, заполучившим пилюлю бессмертия. У них строгий нрав, высокомерие так и хлещет, разве потерпят они пререкания? Старый господин Цзян и в самом