Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр

– Шан-лаобань, старый господин из семьи Цзян целый день ждет тебя в обществе «Грушевого сада», раза три он посылал за тобой на дом. Когда мы сейчас приедем, чтобы он ни говорил, не препирайся с ним, а слушай меня, хорошо?

Шан Сижуй опешил на мгновение, затем он сообразил, кто же это – господин Цзян, разве это не тот номинальный старший братец его учителя?! Он изумился:

– И зачем он меня ищет?

Ню Байвэнь вздохнул:

– Да ты забыл, что сегодня за день? Разве не годовщина смерти старого господина Шана? Семья Цзян устроила в доме общества «Грушевого сада» день памяти, позвала всех актеров, каких только смогла. Дожидаются тебя, никому не дозволяют уходить. Юань Лань с прочими актерами из труппы «Шуйюнь» хотела воскурить благовония – их не пустили. Я испугался, как бы они не учинили скандал, убедил их вернуться… Шан-лаобань, нехорошее это дело! Вынуждают тебя в одиночку отправиться на опасную встречу, наверняка подготовили какую-то ловушку!

Выслушав все это, Шан Сижуй занервничал. Он и так и сяк прикидывал, пытаясь вспомнить, что же такого позорного совершил, чем провинился перед братом учителя, но на ум ничего не шло. Нахмурившись, он сказал:

– Неужели это из-за соперничества «Чжао Фэйянь» и «Павильона, касающегося звезд»? Но не до такой же степени мы их оскорбили!

Ню Байвэнь вздохнул:

– Да кто же знает! Может, причина обиды и в этом!

Чэн Фэнтай покачал головой и издевательски проговорил:

– Господин Ню, я уж не удержусь и скажу, что думаю, пусть прозвучат мои слова и неприятно для вашего слуха. Все вы, актеры театра, по одиночке люди порядочные и очаровательные, но стоит вам собраться вместе, пиши пропало! Козни, проделки за спиной, мелкие гадости, то, что вы роете яму другому, – это недостойное поведение! Мужчины пудрятся и румянятся, чтобы выйти на сцену в женских ролях, и заканчивается это тем, что они и бабьи привычки перенимают!

Ню Байвэнь улыбнулся:

– Кажется, второй господин и меня под это описание подвел. И все же сказали вы все верно, в нашей профессии царит такая грязь, что чужим и не покажешь, мне и самому за это стыдно и противно! – Он похлопал Шан Сижуя по плечу и добавил: – Только вы, Шан-лаобань, не такой, как все прочие. Мы с ним вот уже много лет совсем как шисюн с шиди, как бы сильно его ни обижали, никогда я не видел, чтобы он вредил другим. Все завидуют ему, теснят прочь, распространяют клевету. А он только дуется, так и может просидеть полдня, обхватив живот руками в раздражении! А тут вот оно как, если другим он не вредит, чего же они его обижают?

Чэн Фэнтаю приятно было слушать эти слова, он тоже обожал Шан Сижуя за его искренность, простоту и легкость, за то, что он выделялся среди прочих актеров – не было в нем коварства и мрачности, свойственных другим. И вместе с тем в груди его поднялась волна возмущения: такой славный ребенок, отчего же его все время обижают?! Он не сдержался и, повернув голову, взглянул на Шан Сижуя, улыбнулся ему. Шан Сижуй же только сейчас понял, что Ню Байвэнь видит в нем какого-то растяпу и простака, который только и знает, что дуться, схватившись за живот. Нисколько это не походило на образ настоящего мужчины! Он вспомнил, как в детстве гнался за разозлившими его шисюнами, хорошенечко поколачивая их на улицах, – что за величественный вид у него тогда был! Однако тайные заговоры и интриги, к которым прибегают бэйпинские актеры, – не его путь, и обороняться от них он не умел.

Ню Байвэнь тяжело вздохнул и обратился к Шан Сижую:

– Перед отъездом мой наставник приказал мне присматривать за тобой. И вот взгляни теперь, что за шум они подняли! Я не уверен даже, хорошо ли было бы, будь он сейчас здесь.

Шан Сижуй ответил:

– Будь Цзюлан в Бэйпине, разве мне это помогло бы?

За разговорами они добрались уже до общества «Грушевого сада». Только машина остановилась, как с противоположной стороны выехал другой автомобиль и резко затормозил, едва в них не врезавшись под испуганные возгласы Лао Гэ. С водительского сиденья выпрыгнул Ду Ци, выглядел он ужасно сердитым да не забывал громко ругаться по дороге:

– Я смотрю, господин Цзян обкурился опиума, и теперь у него несварение? С таким наслаждением докучает приличным людям! Вызвал меня через полгорода, чтобы развеять тоску!

Ню Байвэнь поспешно замахал руками, чтобы тот не болтал слишком много. Как человек, которому и самому приходилось плести интриги, он позвал Ду Ци, умеющего действовать исподтишка, обсудить положение. От громких, но незначительных членов труппы «Шуйюнь» толку было мало, многие из окружения Шан Сижуя поднимали вокруг него шум, но Ню Байвэнь видел, что один только Ду Ци из них всех преданный и отважный, умный и храбрый, да и уровень воспитания и образованности у него повыше, чем у актеров. Однако Ню Байвэнь ошибался насчет Ду Ци: едва тот услыхал, в чем дело, то даже раздумывать не стал, крепко ухватил Шан Сижуя за запястье и проговорил:

– Я знаю, что задумал старик Цзян, они просто не могут смириться, что кто-то лучше их. Вот и хотят загубить твое первенство. Все новые постановки для тебя написаны мной, я в этом тоже участвовал, так что пойду и наведу порядок вместо тебя!

Шан Сижуй был не из робких, так что схватил Ду Ци за руку в ответ и сказал:

– За годы, что я провел в Бэйпине, никогда я не выдавливал конкурентов, никогда не вредил тайно собратьям. Совесть у меня чиста, что бы они ни сделали, я их не боюсь.

Так, разговаривая, они направились к дому общества. Ню Байвэнь, тяжело вздыхая, подхватил полы халата и поспешил за ними, будучи не в силах их остановить. Чэн Фэнтай, нахмурив брови, следовал позади, думая про себя, что дело это, пожалуй, будет не таким уж простым.

На свадьбу дочери командующего Цао в Бэйпин съехались актеры со всех концов страны, и по меньшей мере половина из них сидела сейчас в гостиной общества «Грушевого сада». Репутация господина Цзяна, хозяина труппы «Жунчунь», удерживала их на месте, так что они прождали Шан Сижуя битый час и сейчас уже были полны недовольства и усталости. Мужчины молча курили, а женщины зевали, прикрывая рты платочками. Слуги все подливали им чаю, пока один ушэн, прибывший из Нанкина, Ли