Сделай сам 4 - Константин Николаевич Буланов
— Вы имеете в виду давнее интервью некоего Фантомаса? — не разочаровал меня выделенный мною газетчик.
— Да. Скажу честно, именно то самое интервью мне тогда и пришло сразу в голову, как только я осознал, что именно мне предлагают. И потому я тут же дал категорический отказ, не имея никакого желания иметь с ними хоть что-то общее. За что меня, как вы сами можете понять, в тех кругах сразу невзлюбили.
— Как вы уже только что сказали, вы не собираетесь называть конкретные имена и наименования финансовых учреждений. Но хоть какой-то намёк вы нам можете дать? — подались вперёд акулята, почувствовав кровь. Очень много крови! Очень, очень много!
— Могу вам ответить точно так же, как до того ответил представителям тайной полиции вашей страны, — решил я завершить своё интервью лёгкой интригой. — Ищите имена и названия среди тех банкиров, которые участвовали в финансировании Японии во времена её войны с Россией. И тогда не ошибётесь.
Месть! Месть — это блюдо, которое подают холодным. Так принято говорить. Вот мне и пришло в голову, что пришло время отомстить тем, кто спонсировал войну против моей родины. Не всем, конечно. На всех у меня, покуда, силёнок никаких не хватит. Но вот всяких «шакалов» можно было уже слить. И пусть теперь немцы активно копают в их направлении. Глядишь, кто бы там реально ни желал создать ФРС, они вновь вынуждены будут затихариться на год-другой и тем самым дать мне время на дополнительную подготовку к будущей войне.
Глава 3
Диванные стратеги
— Как ты полагаешь, Александр, в убийстве моего старшего брата действительно возможен британский след? Они ведь наши союзники! К чему им гибель Ники? — неожиданно поинтересовался у меня Михаил Александрович, когда мы неспешным прогулочным шагом направлялись к стоянке бронетехники, принимавшей участие в очередных Красносельских манёврах.
Хотя, почему неожиданно? Я ведь сам только-только вернулся в страну после того, как меня едва не подорвали в Германии «всякие злостные террорюги». Вот, видать, и сложилась у него в голове некая аналогия на сей счёт. К тому же, со мной он мог поговорить о таком, о чём предпочёл бы промолчать в компании кого другого.
Мы с Михаилом так-то поддерживали добрые отношения на протяжении всего времени после окончания Русско-Японской войны. Не сказать, что совсем-совсем близкие — прям друзья, не разлей вода. Вовсе нет!
В силу определённых обстоятельств мне приходилось держать некую дистанцию, дабы не множить количество своих врагов внутри страны. Завистников-то вокруг всегда имелось в избытке. А тут подозрение на очень близкую дружбу с последним братом царя! Рычаг влияния на императора — дай Бог каждому! Как говорится, за меньшее убивали.
Так что напоказ мы, скорее, приятельствовали, нежели дружили. Но в дома друг друга были вхожи. Это да.
А уж после того, как по причине заключения морганатического брака Николай 2 отправил его самого в заграничную ссылку, лишив права возвращаться в Россию, стали ещё ближе. Ведь, стараниями его брата, двумя годами ранее точно такой же добровольно-принудительной ссылке за бугор подвергся и я сам из-за истории с Сименсами, о чём Михаил прекрасно знал. Потому и чувствовал сейчас во мне намного более родственную душу, что ли. Плюс мы всегда сходились на ниве автомобилей и всём, что с ними было связано. Тогда как я являлся их создателем и производителем, Михаил Александрович выступал в роли покровителя Императорского Российского автомобильного общества, поскольку действительно любил машины. У него, наверное, был самый богатый личный автопарк в стране. Да и совместная служба в гвардии стоила ой как немало. Особенно учитывая наше общее боевое прошлое. В общем, для него я был «своим».
— Ох, командир, умеешь ты задавать вопросы, — когда мы общались с ним вот так, с глазу на глаз, мне были позволены определённые вольности, недопустимые в какой-нибудь иной ситуации. Потому я тыкал и называл его командиром, чтобы не расплываться словесами по поводу всяких разных там высочеств и величеств. — Но я тебе отвечу. И отвечу так! У Великобритании априори не может быть союзников, у неё могут быть лишь интересы. Всё остальное для британцев — пыль и тлен. И это, уж поверь, не просто мои слова. Это, считай, компиляция из всех тех бесед, что я имел в Лондоне со многими местными дельцами во время своего более чем годового проживания в Британии. Потому, окажись я на твоём месте, то в поисках ответов задался бы несколько иными вопросами. Для чего они это могли сделать? И почему именно в феврале 1913 года?
— Балканы. И проливы, — тут же выдал регент российского престола.
Ох, сколько копий было сломано при трактовке тех или иных пунктов действующего Акта о престолонаследии! Больно уж подгадил всем неравноправный брак Михаила. И лишь нежелание большинства власть имущих видеть регентом кого-то из числа вдовствующих императриц — что Марию Фёдоровну, что Марию Георгиевну, позволило ему не только занять нынешнее положение, но и вообще вернуться в Россию.
— Верно! — не стал я усмехаться в ответ — мол, это лишь вершина айсберга. А, совсем наоборот, утвердительно кивнул. — Балканская война зашла тогда в тупик! Участвовавшие в ней стороны совершенно выбились из сил как раз к февралю 1913 года. Наставало идеальное время для вступления в эту «балканскую политическую игру» нового игрока! И ведь Николай Александрович никогда ни от кого не скрывал своего стремления и намерения забрать Босфор и Дарданеллы под свою руку. Видать, прознали нечто такое британцы, о чём не в курсе до сих
