В гнезде "Пересмешника" - Артём Март
Я быстро взглянул наверх, на зубчатые вершины невысоких скал, которые образовывали ущелье. Стоило преодолеть еще пятьдесят, от силы семьдесят метров, как мы с Мерзакулой попадем в поле зрения моих погранцов, что уже должны были выйти на вершину и занять там позиции.
«Еще немного, — подумал я, — еще тридцать метров… И можно действовать. Главное, чтобы „старик“ не решил сделать первый ход. Это усложнит дело».
Он не решил. Когда мы миновали еще несколько ступеней и немного поднялись, я сказал:
— А ты и правда хорошо ходишь по горам. Да только совсем не как старый баран.
Мерзакула, только что втащивший ослика на очередную возвышенность, замер. Обернулся.
И посмотрел на меня.
Его глаза больше не были слезящимися, красными глазами старика. На меня смотрел хищник. Ярко-карим, почти желтым радужкам не хватало, разве что, вертикальных зрачков, чтобы полностью походить на кошачьи.
Внезапно Мерзакула выпрямился. Избавил свое тело от неудобного положения, в котором передвигался «старик». Мне даже показалось, что я услышал, как похрустывают его кости, когда незнакомец принялся расправлять достаточно широкие плечи.
Потом он повел шеей. Теперь хрустнуло отчетливо.
Бывший Мерзакула уронил свою палку. Посох с глухим стуком сухого дерева упал на камни.
— И давно ты догадался, шурави? — спросил он хрипло.
Голос, казалось, тоже изменился. Стал ниже. Но главное — поменялся акцент. Нет, он все еще сохранялся, сильно цеплял слух. Но звучал иначе. Не был больше чудоковатым говором неграмотного афганского бродяги.
Я не ответил.
— Почти сразу. Ведь так, Селихов?
Незнакомец сбросил с широких плеч шерстяную накидку. Потом медленно, даже как-то демонстративно принялся расстегивать пыльный халат, что скрывался под ней.
— Вот, значит, как? — ухмыльнулся я. — Сам «Джинн из теней» знает мое имя.
— Я не выбирал этого глупого и суеверного прозвища, — незнакомец бросил халат в сторону. Под ним оказалась простая белая рубаха. Он Стянул паколь, под которым оказалась накинутая на голову козья шкурка. Потом стянул и шарф.
Лицо под ним было молодым. Мужчине оказалось не больше тридцати пяти — сорока лет. Грязь и морщины — все это было лишь удачной игрой света и тени, а еще мастерски наложенным гримом. Последний, к слову, расплылся, когда мужчина утер лицо предплечьем.
— Откуда ты, такой занятный мастер маскировки, — с издевкой начал я, — знаешь простого советского срочника?
— Советский срочник, — повторил незнакомец, словно бы пробуя слова на вкус. — и это меня ты с такой иронией называешь «мастером маскировки»? Да я тебе и в подметки не гожусь, да?
«Джинн», как я назвал его про себя, мерзковато, несколько неестественно ухмыльнулся. Неестественно, потому что ухмылка его оставалась на одних только губах. Глаза же, щеки, нос — лицо в общем, будто бы ничего и не выражали. Оно оставалось сосредоточенным, словно тигриная морда, перед прыжком.
— Ты хороший солдат, Селихов, — продолжил незнакомец, — сегодня я окончательно убедился в этом. И все же… Все же ты скрываешься под личиной простого срочника. Под личиной того, кто привлекает к себе меньше всего внимания. Но делаешь большие дела.
Я снова промолчал, не сводя взгляда с «Джинна».
— И последним твоим большим делом было убийство Муаллим-и-Дина, — сказал «Джинн».
А потом вдруг совершил резкое, почти неуловимое движение. Я даже не сразу понял, что он просто-напросто хлестко ударил своего ишака по заднице, чтобы прогнать.
Животное заорало, быстро пошло куда-то вперед, оставляя своего хозяина.
— Неужели кровная месть? — спросил я, поправляя ремень автомата на плече.
— Ты столь же догадлив, сколь и умел, — «Джинн» улыбнулся еще шире. Показал мне в улыбке желтоватые зубы.
«Джинн» стащил с плеча какую-то кустарную сумку, походившую на кожаный бурдюк. Запустил внутрь руку. Кажется, эта сумка была именно тем, что выполняло роль горба в образе Мерзакулы.
Я снял автомат. Щелкнул предохранителем.
— А еще, ровно так же, как и я, любишь играть. Ты отлично сыграл сегодня, распознав мою настоящую личину, — Добавил «Джинн»
— Игры кончились.
«Джинн» хмыкнул.
— Н-е-е-е-т, старший сержант Александр Селихов. Совсем нет. Наша игра еще не окончена. И ты охотно согласишься играть дальше, когда узнаешь правила.
Глава 26
Я вскинул автомат.
— Если ты убьёшь меня, — тут же зашипел «Джинн», сузив свои хищные глаза, — Алима убьют мои люди.
Когда незнакомец проговорил эти слова, мне очень захотелось ухмыльнуться. Но я сдержался. Состроив каменное лицо, продолжил держать его на мушке.
Нет, я не хотел убивать его. По крайней мере сейчас. Планы у меня были совершенно другие. И перво-наперво мне нужно было проверить реакцию «Джинна». И результат оказался ровно таким, как я предполагал.
«Джинн» играл в игру. Но совершенно не в ту, что он думал.
И тем не менее незнакомцу следовало отдать должное. Он держал себя в руках. «Джинн» не вздрогнул, когда я направил на него ствол своего автомата. Он даже не моргнул от неожиданности, как это было бы с большинством людей. Нет, взгляд его оставался холодным, внимательным, почти не мигающим. Будто змеиным.
Можно было бы сказать, что он целиком и полностью контролировал свои эмоции. Возможно, даже лучше, чем я. И тем не менее «Джинн» оставался человеком. Когда дуло автомата уставилось ему в грудь, он едва заметно вздохнул. Чуть-чуть сильнее, чем обычно, наполнил воздухом свои лёгкие.
Это стало заметно по тому, как вздрогнула его грудь.
Какая-то малая частичка его души боялась. Боялась того, что я выстрелю. И именно этот крохотный червячок страха сыграл с ним злую шутку. Заставил сделать то, что он сделал, — рассказать мне об Алиме.
— Да… Он жив… — Джинн растянулся в улыбке. В странной, нечеловеческой улыбке.
Она казалась неестественной. Словно бы лишь подражавшей живой человеческой мимике. Как манекен, похожий на человека, лишь имитирует сходство с ним, так и эта странная гримаса имитировала сходство с улыбкой. А ещё — не выражала никаких эмоций.
— А ещё он очень многое мне рассказал, — продолжил «Джинн», — о тебе. О вашей совместной службе на чудесной заставе Шамабад. О тех приключениях, что вы пережили вместе.
Я молчал, держа его
