ДМБ 1996 - Никита Киров
Они, посмеиваясь, расселись в джип Антона, в тёмно-красный «Мицубиси Паджеро», он же «Паджерик» или «Поджарый». Популярная тачка не только у коммерсов, но и у братвы.
Но заметно, с каким облегчением у них спало напряжение, да и у нас тоже. Похоже, пацаны ожидали, что будет драка, а тут разошлись мирно, даже без компенсаций. Хотя будь драка, не ушли бы, остались до конца.
— Едучий случай, — протянул Шустрый и взглянул на Царевича. — Дай сигу, Царёк.
— Свои носить пора, — невозмутимо отозвался тот.
— Да мои там лежат, — Шустрый махнул рукой.
— Где там? В магазине? — Царевич хмыкнул. — Да ты мне три блока ещё с армии торчишь, сам помнишь.
— Да ладно, чё ты жмотишься?
— Там в киоске по одной продают, возьми. Старый, будешь курить?
Царевич достал пачку и протянул мне, несмотря на возмущения Шустрого. Я помотал головой.
— Потом хрен бросишь, — сказал я.
— Точняк… о, смотрите, пацаны, кого там несёт, — Шустрый показал на дорогу, где засветились фары от подъезжающей машины. — Вертушка летит с подкреплением. Поздновато, правда.
Побитая зелёная «восьмёрка» заехала одним колесом на тротуар. Из машины выбрался высокий черноволосый парень в красно-чёрном спортивном костюме с полосками, поверх которого была наброшена кожанка. На голове кепка, на носу тёмные очки, в левой руке чётки из оргстекла, которые он достал из кармана, чтобы покрутить с важным видом.
Я бы засмеялся, если бы встретил такого в своём времени, до которого дожил. Вот только сейчас много кто так ходит. Даже модно так.
— Ну чё, — протянул прибывший, подходя ближе. — Чё там, Старый, какие-то хмыри, говорят, на тебя наехали?
— Да разобрались, — отозвался я. — Договорились мирно.
— Ничё ты даёшь. Но ты это, сразу говори, что Газона с «химкинских» знаешь, подтянусь. За тебя-то точно впишусь, — он хитро посмотрел на нас. — За Шустрого вписываться не буду, — он в шутку отпихнул парня, — а вот за тебя, братан, сто пудов!
— Э! — протянул Шустрый с недоумением, но видно, что он ни капли не огорчился. — Ты чё-то совсем охренел, Газон!
— Базаришь.
Вот и Газон, он же Саня Ушаков. До армейки водил грузовик «ГАЗ» в колхозе, вот и прозвище. Правда, сильно встревал по всей этой блатной вроде как романтике, и в армии пытался навязать свои порядки.
Тогда мы его побили всей группой, и он перестал выделываться и корчить из себя главного. А когда начались бои, вписался к нам в команду, будто всегда там и был. Самый выносливый, бесстрашный, носил пулемёт и всегда помогал санитарам не только выносить раненых, но помогал перевязывать и мог подбодрить любого.
Там его ценили, но никто не удивился, когда после возвращения из армии Газон вскоре прибился к «химкинским», они же ОПГ «Химкомбинат». Сначала ходил контролёром на рынке, но уже на этой неделе стал пехотинцем в банде и получил машину, чем сильно гордится.
Но всё же о нас не забыл, вот даже сейчас приехал выручать, хоть и опоздал. Зато если бы дошло дело до плохого, я уверен — он бы не раздумывал, а пришёл на помощь.
Как бы его перетащить к нам с такого пути? Он и сам не стремится никуда ещё, будто в братве ему нравилось. Но я же знаю, что с ним будет. И не только с ним.
— Да всё порешали, Газон, — сказал я. — Спокуха.
— Ну а чё, у тебя-то, Старый, язык всегда подвешен был, — Газон добавил с нарочитой серьёзностью: — Товарищ сержант! Помнишь, как майора того заболтал, тот забыл, зачем пришёл? Ха, ладно… всё нормально, пацаны? — спросил он обычным, немного усталым голосом, без всех этих приблатнённых интонаций.
— Нормально, — я хлопнул его по плечу. — Рад был повидаться.
— Да вот же виделись, три дня назад с тёлочками зависали. Ну и зашибись, раз нормально, — он почесал лоб под кепкой и достал из кармана горсть семечек. Шустрый тут же протянул руку, но Газон сделал вид, что этого не заметил. — А то там пацан один базарил, что ты уезжать намылился, не попрощавшись, а я его чуть не пришиб. Чтобы Старый, да нас кинул?
— Куда я без вас? — произнёс я, хотя на душе заскребли кошки.
— Газон, слушай, — Шустрый откашлялся. — Да чё-то на работу меня не взяли. Типа, мест нет, а я вижу, что они с чеченцами связываться не хотят, боятся, что я дурной. Может, к вам выйдет пойти? Есть места? Ты же поднялся вроде как, а чё на старом месте? Нужен человек?
Улыбка тут же ушла с лица Газона. Он очень внимательно посмотрел на Шустрого, будто увидел впервые.
— Нет, братан, — ответил он. — Мест нет, устроиться сложно, берут редко. Да и нахрен тебе это надо? Попробуй лучше на железку, там спокойнее. Ладно, увидимся, пацаны.
Газон пожал всем руки и двинулся к своей машине. А ведь он явно соврал, когда сказал, что мест нет. В братве всегда найдутся места для тех, кто умеет и не боится стрелять, как мы.
И многие в городе уже присматриваются к нам. Кто-то даже может действовать, чтобы переманить к себе, ведь группа ветеранов войны может навести большой шорох в бандитских разборках. И этого нужно избегать любой ценой.
А вот Газон явно не хочет, чтобы другие шли по его дорожке. А я не замечал этого раньше.
— А чё, пацаны, может, в сауну тогда? — спросил Шустрый, когда Газон уехал. — Бабосики-то есть, Слава Халява отвалил.
— Так вернуть теперь надо, — задумчиво сказал Царевич серьёзным тоном.
— Зачем, у него их много, — Шустрый засмеялся. — Ладно, с тобой, Царевич, каши не сваришь. Погнал я. Созвонимся, раз остаёшься, Старый, — он приложил к голове правую руку, выставив большой палец и мизинец, будто у него была мобила. — А грамотно ты с ними базаришь. Не ожидал, братан.
— Жизнь такая, — сказал я. — Приходится говорить. Увидимся завтра.
— Заходи, — Шустрый застегнул куртку до горла. — Там, кстати, бабка Никитина, я видел, пирожки несла. Пойду к ней схожу сначала, куплю парочку.
— Лучше не надо, — я замотал головой, вспомнив, что творилось у меня в животе после того, как я попробовал их в той жизни. — Опасное дело. Пронесёт ещё.
— А и правда. Давай, Старый, — он пожал мне руку, левой дотронувшись до локтя. — Давай тоже, Царь Султаныч, — он пихнул Царевича.
— Да иди ты! — беззлобно отозвался тот, пихая в ответ. — Тебя подбросить домой?
— Не,
