Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.
От нахлынувшего вдохновения и восхищения у нее кружилась голова. Годами бы пропадала здесь, за книгами, за пластинками.
Между стеллажами прохаживались несколько любителей книг, выбирая или переставляя то или иное издание. В помещении царила относительная тишина, воздух носил в себе запахи старой бумаги, типографских красок и тленности. Тихая музыка из динамиков успокаивала и умиротворяла душу. Слышался шелест переворачиваемых страниц, и Еве казалось, что она попала в совсем другой мир. Ни войны, ни бомбежек, ни смертей — только вечное и великое, незабвенное и возвышающее. Книги поглощали! Это был мир спокойствия и чистоты. Разума и величия!
Из задумчивости вывел голос Скорцени:
— Полагаю, нам пора возвращаться. Для первой экскурсии на сегодня довольно. Как впечатления?
— Ох, Отто! — заламывая руки, назвала она по имени. — Вы не представляете, сколько эмоций мне подарили! Я будто снова родилась на свет! И вся эта роскошь — где? Здесь, в Антарктиде? Это же просто фантастика!
— Ваш муж и наш фюрер своим дозволением способствовал этому.
— Вы правы! Здесь, подо льдами, нами, германцами, выстроен настоящий Эдем! Надеюсь, это была не последняя экскурсия? Вы покажете мне еще много чудес?
— Обязательно! Когда пожелаете — всегда к вашим услугам. Нас ждут еще верфи, оранжереи, теплицы, птицефермы, обсерватория. И зал саркофагов, — таинственно закончил он. — Но это с дозволения фюрера.
Покидая комплекс Базы-211, Ева уносила с собой кусочек женского счастья.
Глава 3
1812 год.
Поход Наполеона на Москву.
Начало августа-месяца.
Великое множество австрийцев, венгров, пруссаков, французов покрывало небольшие холмистые высоты. Мохнатые шапки гусар, высокие каски гренадеров, полуконические кивера пехоты, копья, кривые сабли кавалерии — сверкали, мелькали и гремели в неверном свете сумрачного утра. Лошади, пушки, повозки с провиантом и боеприпасами.
Французская армия широко раскинулась; правое крыло упиралось в некую безвестную деревушку, образуя угол с центром, а левое подходило вплотную к Калужской дороге. На трёх лесистых холмах возвышались в три ряда временные укрепления, снабженные двадцатью большими орудиями и столькими же гаубицами. Кроме того, на каждый батальон было по четыре пушки, так что всего имелось более двухсот орудий — и это только в авангарде армии, в наступательной её части. За авангардом следовали резервы и тыловые полки, также снабженные артиллерией; далее шли роты обеспечения, обозы, лазареты, палатки маркитанток. При первом выстреле, заставившем всколыхнуться армию, музыканты торжественно заиграли «Марсельезу». Звуки труб слились с громом канонады. Двести тысяч человек, составлявшие авангард наступления, подхватили величественные слова гимна революции под аккомпанемент пушек и труб.
… Игорь, летчик советской авиации 1943 года, узнал это позже.
Пошатываясь и приходя в себя, он ещё не совсем понимал, куда занесла его судьба. Барокамера исчезла между двумя измерениями. Оба пространства скрутились в узел, выдав на-гора новый альтернативный виток истории. В глазах пилота еще растворялись фрагменты саркофага. Спустя секунду капсула провалилась куда-то в точку сингулярности. Прислонившись к стволу дерева, он ощупал себя, составляя предварительное мнение о собственном самочувствии. Он уже понял, что на какое-то время терял сознание. Кругом всё дрожало от взрывов.
СТОП!
Куда он попал?
Сейчас здесь было никак не меньше шести часов утра, и это было любопытно. Цех технических разработок он покинул в барокамере никак не раньше восьми. Изменилось не только пространство, в котором он недавно пребывал — изменились и показания времени. Что ж… занятно. Теперь нужно придумать, как и куда ему идти.
Наскоро пробежался руками по карманам: спички, его, сорок третьего года, переместившиеся с ним в грядущий, двадцать первый век; фотография дочурки с женой. Вот, собственно, и все. Остальное осталось с офицерским планшетом на Курской дуге.
За лесом всё так же бухало и свистело. Деревья мелко вздрагивали в такт разорвавшимся где-то снарядам. Воздух пропитался серой и пороховой гарью. Это не взрывы его времени. Тут что-то старое, судя по звукам разрывов. Что-то давно канувшее в Лету. Не советская артиллерия, и не фашистов. Что-то странное и незнакомое.
На поляну из-за деревьев внезапно вышел офицер в форме гренадера, в сопровождении трёх пехотинцев французской армии.
Игорь опешил. Так вот, куда его забросила барокамера!
Необычное одеяние незнакомца сразу привлекло внимание офицера драгунского полка, если учесть, что перед появлением гостя, в гуще деревьев пронесся стремительный вихрь. Лейтенант это увидел, почувствовав в воздухе запах озона. Теперь все четверо уставились на пилота, и офицер что-то властно спросил по-французски; при этом, пехотинцы взяли Игоря на прицел, наставив то ли аркебузы, то ли мушкеты.
Частичное знание французского языка позволило летчику моментально сориентироваться в обстановке, и он, повернув пустые ладони вверх, как можно вежливее ответил:
— Бон шанс (что означало — «желаю успеха»).
Лейтенант удивлённо посмотрел на своих подчинённых и затем вновь обратился к незнакомцу в странной одежде:
— Говорите по-русски. Я понимаю.
Произношение у него было довольно сносным, и, чуть картавя, он спросил:
— Партизан?
— Нет-нет! — поспешно замахал руками Игорь. — Я не солдат. Из города выходил вместе с семьёй, но вчера потерял их. Вот теперь ищу.
— Из какого города? — офицер дал знак солдатам опустить ружья.
— Из Калуги… (И надо же — попал, что называется, в точку)!
Лейтенант с интересом рассматривал незнакомца, затем, видимо, что-то решив, показал жестом в сторону:
— Пожалуй, отведу я вас к своему командиру, в штаб артиллерийского корпуса. Там всё и расскажете.
Таким образом, волею судьбы и силой обстоятельств, пилот Мурманской авиации оказался в гуще событий наступающей французской армии 1812-го года, августа месяца — его середины.
Проходя вместе с лейтенантом мимо
