Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.
В середине просторного помещения стояли бильярдные столы, вперемежку со столиками на четыре-шесть человек для игр в преферанс, шахматы и другие настольные игры. За столиками сидели и листали журналы несколько техников штата обслуги. Кто крутил рулетку, кто расписывал пульку, кто катал шары, а кто просто бесцельно прохаживался туда-сюда от скуки. Зал гудел множеством голосов, был наполнен табачным дымом, и повсюду слышался смех. Вот уж поистине райский уголок, отметила про себя Ева Кролль. Пир во время чумы. В мире идёт война, а здесь настоящий сад наслаждений. В вазах стояли зелёные кусты и высокие фикусы, кое-где виднелись тропические пальмы. Чувствовалась циркуляция теплого воздуха, где-то играла возвышенная музыка Вагнера, столь любимая фюрером, а в дальнем конце первого сектора, возле стойки бара скучковалась небольшая группа офицеров с бокалами и рюмками в руках.
— Фонтанов не хватает, — вздохнула потрясенная Ева. — Вот была бы потеха! Пальмы, кипарисы и фонтаны. Как в снах моей юности.
Скорцени скромно улыбался. А Ева смотрела, поглощая глазами весь этот рай подо льдами.
В общей столовой находились не менее двухсот матросов, прибывших с караваном субмарин, что доставил Еву сюда. Остальные облюбовали себе занятия по своим вкусам. Кто копался в библиотеке в другой секции комплекса Базы-211, кто отправился на просмотр фильма в один из двух кинозалов; некоторые просто не успели еще выйти из душевых с бассейном — даже отсюда был слышен их плеск, а некоторые занимались в тренажёрном зале или играли в волейбол. Объединяло всех, пожалуй, только одно. Никто и не думал отходить ко сну. Всем матросам подлодок хотелось ухватить кусочек краткого безмятежного состояния, когда над тобой не свистят бомбы, не командует начальство, и ты находишься в состоянии блаженства — редкой фазе крайнего душевного подъёма во время войны.
Отто Скорцени ввел фраУ Кроль на ленту эскалатора. Он мягко покатил потрясенную Еву по прозрачной шахте, с высоты которой она могла наблюдать. На минуту остановились, нажав кнопку тормоза. Под собой, под ногами, стоящими на прозрачном толстом стекле, она увидела следующие ярусы и сегменты. Сейчас под ней располагался спортивный комплекс. Он представлял собой такое же обширное, с высокими потолками помещение, где упражнялись и играли в волейбол с десяток-другой матросов из разных экипажей каравана. По всему периметру зала были расставлены тренажёры, штанги, гири, и другие спортивные приспособления, начиная с турников, и кончая канатами, свисающими с потолка. Обрамляла всё это великолепие беговая дорожка, шириной в четыре полосы.
— О, дева Мария! — захватывало дух женщины. — И это всё подо льдами Антарктиды?
— Так точно, мадам! Это всё части Нового Берлина, строительство которого ведется с тридцать девятого года.
Потом эскалатор спустил их в библиотеку. Ева более детально осмотрелась — здесь уж точно была ее стихия. Будучи воспитанной в элитной германской семье, она с детства обожала любые книги, что попадались ей в руки. Громадное помещение делилось на несколько секций. Очевидно, здесь была только малая часть выставленных на стеллажах книг — остальные безмерные запасы, по всей видимости, находились на нижних этажах книгохранилищ. Архивы ломились от собранных по всему миру изданий всех веков, наций, народов.
Посреди зала располагалась читательская комната с двадцатью-тридцатью столами, за которыми сидели несколько человек, обложенных книгами. Лежали несколько свитков, скрученных в рулоны с палочками сургучных печатей.
— Здесь вы найдёте всё о Древнем Риме, Древней Греции, Индии, Китае, Вавилоне, Месопотамии, Персии, — пояснял Скорцени в качестве гида. — О цивилизациях Шумеров, Ацтеков, Инков, Майя. О фараонах, цезарях, тамплиерах, крестоносцах, Иерусалиме.
Ева округляла глаза, следя за рукой экскурсовода в образе обер-диверсанта рейха. Тот жестом охватывал стеллажи:
— Философия, астрология, алхимия, магия, мистика. Труды Канта, Шопенгауэра, Спинозы, Сенеки. Аристотеля, Бруно, Галилея, Левенгука, Ломоносова, Дарвина. Так же, всё, что касается космогонии и космографии. Физики, химии, инженерии, медицины, биологии, анатомии. Эвклид, Геродот, Гершель, Паскаль, Да Винчи, Ньютон… недавние братья Райт и Эйнштейн. Есть даже работы Николы Теслы. Всё в оригиналах, собранных по всему миру с различных музеев и хранилищ. Исключения составляют лишь Александрийская библиотека — по известным вам причинам, на архивы Ватикана и библиотеку Конгресса США наша сфера влияния не распространяется.
— Фу-ух! — выдохнула Ева, вытирая испарину на лбу. Глаза ее горели азартным огнем и разбегались в разные стороны от такого великолепия. Они проходили по узкому коридору между стеллажами, и Скорцени невозмутимо показывал рукой направления, снабжая жесты краткими комментариями.
— За этой стойкой начинается художественная литература. Карл Мэй, Вальтер Скотт, Фенимор Купер, Омар Хайям, Чарльз Диккенс, Виктор Гюго. Есть Чехов, Толстой, Достоевский, Пушкин. Бальзак, Дюма, Смоллет, Свифт, Стивенсон. Из недавних авторов — Герберт Уэллс, Гейне, Кафка. Есть даже писатели, новейшие, недавно изданные и ещё не слишком знаменитые. Наши архивы и хранилища постоянно пополняются, и с приходом очередного каравана оседают в подземных складах. Многие выставляются сюда на полки, но основная часть находится под землёй. Вот и ваш караван доставил сейчас целый контейнер литературы. Сейчас, в нижнем этаже у вас под ногами идёт сортировка и классификация произведений, начиная от глиняных клинописей шумеров, египетских манускриптов, кончая изданиями последних лет.
Ева вздохнула от счастья вторично совсем невпопад взъерошив прическу. Она попала в самый настоящий книжный Эдем. О большем и мечтать было сложно!
— А там что? — спросила она, указывая на дальний угол помещения, где столики были огорожены передвижными ширмами. На каждом стояли катушечные магнитофоны с наушниками. За одним из столиков сидел знакомый по подлодке мичман и, не снимая наушников, махнул приветственно рукой. Затем закрыл глаза и погрузился в себя.
— Это записи оркестров, пианистов, скрипачей со всего мира, — с охотой поделился обер-диверсант, поскольку сам был истинным ценителем музыки. — Фонотека, восстановленная благодаря нашим специалистам. Все великие композиторы к вашим услугам. Чайковский, Моцарт, Паганини, Бах, Россини, Бетховен, и прочие. Наш любимый Вагнер, столь ценимый фюрером. Из исполнителей — Мария Каллас, Шаляпин, Карузо, русская Вера Давыдова и современный Пётр Лещенко, тоже из русских. Отдельная коллекция, как книг, так и записей наших с вами соотечественников находится по ту сторону стеллажей, — он указал рукой на внушительные полки с книгами и катушками в коробках. — А здесь оперы. Щелкунчик, Кармен, Аида, Спартак. Произведения: Болеро, Реквием, Лунная соната, полонезы, сюиты, арии певцов. Рекомендую очередной раз послушать «Вхождение богов в Валгаллу» нашего Вагнера.
— Я знаю её. Из оперы
