Сумрачный гений князя Андрея - Августин Ангелов
Он видел, как в ее глазах борются ярость и страх. Леопольд же, казалось, был полностью сломлен.
— Я… я готов дать показания! — вдруг выкрикнул он. — Только не в крепость! Я все расскажу! И про Голицына, и про Ростопчина, и про их связь с французами!
Иржина с презрением посмотрела на мужа, процедив сквозь зубы:
— Жалкий трус!
— Увозите их! — приказал Андрей.
И люди Коротаева сразу подхватили каждого из супругов под локти, потащив к потайному ходу. В последний момент во взгляде Иржины Андрей уловил страх. Ужас перед медленной смертью в каменном мешке делал свое дело. Ловушка для шпионов захлопнулась. Теперь у него были не просто улики, а живые свидетели, готовые к признанию. Тайная шпионская война выходила на финальную стадию, где на кону была уже не просто карьера, а жизнь и судьба империи. И он решился на похищение, еще не зная, что всплывет во время допроса этих австрийцев…
Вскоре большая черная карета с затемненными окнами, подпрыгивая на брусчатке, очищенной дворниками от снега, мчалась в сторону Петропавловской крепости. Внутри, в гробовой тишине, сидели Андрей, Коротаев и двое их людей, крепко державших связанных супругов Моравских. Леопольд всхлипывал, бормоча обрывки молитв на немецком, а Иржина, отвернувшись, смотрела в черное окно, словно пытаясь пронзить взглядом ночную тьму Петербурга.
Их доставили не в главный тюремный корпус, а в один из сырых, старых и заброшенных казематов у Кронверкского протока, который Андрей подготовил заранее с помощью верных людей Воронцова, чтобы все выглядело, словно настоящий арест. Снаружи в карауле стояли гвардейцы из личной охраны генерал-губернатора. Воздух внутри был спертым и пахло плесенью, сыростью и страхом. Моравских развели по разным камерам, потому что разъединить эту шпионскую парочку было необходимо для пользы дела, чтобы допрашивать раздельно, исключив сговор между ними.
Андрей начал с Леопольда. Виконт, оставшись один на один с голыми каменными стенами, при свете единственной коптилки, сломался почти мгновенно. Вид железной дверцы с решеткой, за которой маячила неподвижная тень часового, и крысы, копошившиеся в углу, добили его окончательно.
— Я все скажу! — лепетал он, когда Андрей вошел в камеру. — Только не оставляйте меня с крысами! Умоляю!
Но, Андрей потребовал:
— Говори. Начни с покушения на Пьера.
— Это… это не мы! Я клянусь! — захлебнулся Леопольд словами, заикаясь. — Но мы знали, что оно готовится! Информацию о маршруте кареты Пьера передали нашему… нашему куратору!
— Кому именно? — холодно спросил Андрей.
— Голицыну! Князю Голицыну! Он не просто сторонник старины, а член «Ордена Непобедимого Солнца», якобы имеющего истоки в Древнем Риме, утвержденному римским императором Аврелианом, и стоящему за властью Бонапарта… — слова полились из толстого виконта, как из прорванной плотины. — Они считают, что Бонапарт — это земное воплощение их божества, Солнца-Победителя! Знак орла, знак легиона — это их знак. Они являются тайной властью Европы! Их цель — ослабить Россию изнутри, чтобы Наполеон мог беспрепятственно установить новый мировой порядок! Ростопчин — их ставленник, но он лишь пешка! Голицын — ключевая фигура в Петербурге! А Аракчеев…
Андрей слушал, не проронив ни слова, но внутри у него все застыло. Он ожидал услышать о придворных интригах, о подкупах, о шпионах, но не о древнем мистическом ордене. Впрочем, он вспомнил, что и Пьер сообщал ему нечто подобное, только, видимо, немного перепутал название…
— И что Аракчеев? Тоже связан с ними? — спросил он. — Какое отношение к этому имеет военный министр?
Леопольд побледнел еще больше, словно имя Аракчеева было для него страшнее самого дьявола.
— Аракчеев… Его Величество ему слепо доверяет… Но у него гигантские долги… Орден через подставных лиц их выкупил. Он не знает, кому служит на самом деле! Он думает, что покрывают его некие «благотворители», почитатели старых времен, но, на деле, он работает на Орден и передает им планы мобилизации, дислокации русских войск… все сведения!
Неприятный холодок пробежал по спине Андрея. Враг был не у ворот! Он оказался в самом сердце империи, в кабинете военного министра!
Попаданец вышел из камеры. Он оставил Леопольда рыдать на соломе, отбиваясь от крыс, и направился к Иржине. Ее признания были необходимы для перепроверки столь неожиданных сведений, которые сообщил ее муж. Виконтесса сидела посреди камеры при свете лучины на грубо сколоченном табурете, прямая и гордая, словно все еще на балу у Воронцова. Но в ее глазах, поднятых на Андрея, горел огонь отчаяния, смешанного с ненавистью.
— Ну что, князь? Мой жалкий супруг уже расписал тебе всю свою ничтожную жизнь? — ее голос был хриплым, но насмешливым.
— Он подтвердил многое. В том числе и про Орден Непобедимого Солнца, — сказал Андрей, останавливаясь перед ней. — Твоя очередь говорить. Кто отдал приказ о покушении на Пьера? Я хочу услышать это из твоих уст.
Иржина горько усмехнулась.
— Ты думаешь, это изменит что-то? Ты наткнулся на нечто, что намного больше и сильнее тебя! Орден непобедим. Он пережил Древний Рим, пережил Темные Века, переживет и нынешнее неспокойное время. А Голицын и Ростопчин — это лишь листочки могучего дерева, корни которого уходят в глубину тысячелетий. А ты всего лишь маленький жучок, пытающийся подрыть основание дуба.
— Любое дерево можно срубить, если найти достаточно острый топор, — парировал Андрей. — Или поджечь. Твое молчание лишь обрекает тебя на медленное гниение в этой каменной могиле. Леопольд уже сломался. Его показаний хватит, чтобы начать рубить ветки этому дубу. Но с тобой, Иржина, все будет иначе. Одно мое слово, и тебя будут допрашивать с пристрастием. Не я. Специалисты Петропавловской крепости. Ты должна понимать, что это значит.
Он видел, как она вздрогнула. Она все понимала. Страх перед физической болью, перед унижением наконец пересилил ее гордыню. И она заговорила.
— Ты жесток и беспощаден… А ведь когда-то я любила тебя, выхаживала после ранения и целовала… — прошептала Иржина, опуская голову.
Потом, увидев, что воспоминания о прошлом никак не действуют на Андрея, женщина все-таки начала говорить по делу:
— Приказ на устранение Пьера исходил не из Вены.
