ДМБ 1996 - Никита Киров

— Так я же говорю — звонил ему сегодня, — продолжал я. — Спрашивал про моё дело, и про этого Вадика речь зашла, раз придумывает против нас всякое. Вот майор и говорит — может посодействовать, чтобы тот отстал. Потому что про него знает.

Пешкин заметно напрягся. Ну, Загорянский — человек реально существующий, мужик он и правда нормальный, в госпитале с нами лежал в действительности. Может быть, даже бы и вспомнил нас, если бы я позвонил. Но я ему не звонил, и номер он свой мне не оставлял.

Но такие детали никто в городе проверить не сможет. А вот новости про это передадут братве сразу.

— И при чём здесь Митяев? — спросил Моржов, продолжая спектакль.

— Да как бы сказать… работали они с ним, — проговорил я, стараясь, чтобы это выглядело неуверенно. — Он конкретно не говорил, но вот намёки делал. Да и клички этих бандитов я не знаю, толком, не лезу же в эту тему. Фидель какой-то, что ли.

Пешкин аж вздрогнул.

— А откуда он его знает? — навострил ушки молодой опер. — Московский чекист того киллера?

Я посмотрел на Моржова, будто сомневаюсь.

— Да нормальный пацан, говорить можно при нём, — сказал тот и кивнул.

— Ну, я не знаю толком, не будет же он по телефону такое обсуждать, — сказал я. — Говорит, что знает этого человека по работе, но они его сейчас сами ищут. Типа, какой-то он косяк упорол серьёзный, влип конкретно. Как найдут, так и поговорят, насчёт меня тоже.

— Ты смотри-ка, — Моржов заулыбался. — Смежники завербовали стукача у «химкинских». Ещё и киллера. Ничего он там против них насобирал, наверное. Зря шифровался Фидель, чекисты везде пролезут. Наверное ищут, потому что Бычка завалил, он же тоже в ФСБ постукивал. Спастись хотел, значит, с себя подозрения снять, да не вышло, спалился. И тем, и другим насолил. Вот же гад.

Как естественно вышло, сразу самую суть пересказал. Да, этому десантнику голова нужна не только для того, чтобы об неё бутылки бить.

— Мне-то что? — я пожал плечами. — Лишь бы закончить уже с этим.

— Не отмазали бы они его потом, — недовольно проговорил Семёнов. — Хотя после Бычка вряд ли. Но всё равно, увезут в свой изолятор в область, и следователя-чекиста назначат, чтобы уж точно всё выведать, что он им ещё не рассказал. А если они с Бычком на пару работали, то знать может много. Больше, чем бы киллер разузнал.

— Да не должны, — сказал Моржов. — Хотя кто знает, может, и увезут. Здесь-то в СИЗО у блатных власть, а в изоляторе ФСБ их не жалуют.

Семёнову мы ничего не говорили заранее, и он не знал ничего из того, что мы задумали, но он отлично вписался в разговор.

— Зато тебе проще будет, — старый опер посмотрел на меня и усмехнулся. — Ерёмина к этому делу уже сто пудов не подпустят. Не его уровень уже, там своих поставят. Вот только крепить Митяева всё равно надо. Пока пьяный.

— А вы откуда звонили? — вдруг переполошился Пешкин. — В дежурку бы позвонить, может, ОМОН выдернуть получится. А то мало.

Что-то мне думается, что звонить он собрался не только в дежурку. Но среагировал он сразу, как кот, которому наступили на хвост. Увидел опасность для нанимателя со стороны аж ФСБ, ну и в первую очередь для себя. Вот и хочет предупредить, заодно узнать, что делать.

Это мне и надо. После таких новостей они уже не будут так уверенно говорить, что Вадик ничего не знает. Теперь они будут в панике трястись от мысли, что он мог о них рассказать за всё это время.

— Зачем ОМОН, вас-то для чего позвал? — удивился Моржов. — В четыре рыла не задержим одного пьяницу? Тем более, Андрюха помочь обещал с ним.

Он хоть и оживлённый, но вид у него стал печальным, ведь и сам понял, что его коллега продался, раз так заторопился. Но теперь Моржов мне точно верит.

Ладно, осталось продолжить план. Я раскидал ещё не все крючки, но некоторые уже начинали работать. Другие сработают скоро.

Глава 18

— И что потом? — громко говорил чей-то голос рядом с палаткой. — У нас карты ещё с советских времён, а что там творится сейчас — никто не знает. А Грозный — это город с плотной застройкой, бляха-муха! А мы аж с 45-го года города не брали! Нет ни у кого такого опыта!

— Тише, — ответил ему другой офицер, очень спокойный. — Панику не поднимай, услышат.

Мы всё слышали, сидя в палатке вдесятером, где до этого момента травили разные байки, истории, обсуждали девочек, фильмы и храбрились. Ну и обсуждали прозвища, считали, что это будет круто.

С большинством мы познакомились недавно, ведь нас распределяли прямо здесь. Уже тогда у некоторых появилось недоброе предчувствие…

Сбились в кучку, потому что палатки стояли на голой земле, а на улице хоть и не сибирские морозы, но всё равно холодно. Декабрь же.

— Да кто сейчас умеет города брать? — первый голос стал потише, но мы всё равно его слышали. — Думаешь, чеченцы сразу сдаваться будут, как нас увидят? Выкуси! Не будет такого. У меня ещё прапрадед с ними воевал! Офицером был в нижегородском драгунском полку! Мы его письма и дневники находили на антресоли, и он в них писал, что на этой войне, мол, ещё мои потомки воевать будут! Так и вышло. Не будут они сдаваться, они там до последнего стоять будут.

— Не паникуй, Фомин.

— Это не паника, это здравый смысл! Ещё и едем туда колоннами бронетехники, а вокруг одни пацаны восемнадцати лет. Попомни моё слово, мы ещё Афган с ностальгией вспоминать будем после такого. Пошли лучше выпьем, Аверин, — предложил офицер спокойнее.

— Нет.

— Для дезинфекции же. Красные глаза не желтеют.

— Нет, — раздался кашель. — Давай с твоим гавриком вопрос решим.

— Между нами — по делу он отхватил. У тебя пацаны-то дружные, сразу сошлись, вот и дали ему ***. Короче, я его накажу, но своим тоже с рук этого не спускай.

Сегодня мы за ангаром побили одного придурка из пятой роты за то, что он хотел отобрать сигареты у Толи Шапошникова, которого все почему-то называли Баландой. Мы вступились, а тот гад нажаловался командиру. Вот и думали, что скоро придёт расправа.

В палатку вошёл капитан Аверин. Мы тут же вскочили с ящиков, которые нам заменяли стулья. Думали, что он будет орать, потому что свой крутой нрав капитан показывал с первых же часов, как