ДМБ 1996 - Никита Киров

Но сегодня было иначе.

— Вольно, — распорядился Аверин.

Капитан был на удивление спокоен, и строить нас не собирался. Он принюхался, потом взял фляжку у Руслана и нюхнул её.

— А я думал, вы спирт глушите, а вы тут лимонадики попиваете, — Аверин оглядел нас. — Эх, пацаны-пацаны… Царёв же? Как прозвали?

— Царь, — ответил вместо Руслана Борька Шустов, светловолосый парень, который постоянно шутил.

— Не, на Царя не тянешь, — Аверин усмехнулся. — Ещё только царевич.

— О, — Борька засмеялся. — В самый раз! Царевич!

— Кого ещё как? — поинтересовался капитан.

Голос спокойный, на сурового офицера он пока не походил. Наоборот, будто выпала свободная минутка, и он хотел побыть самим собой.

— Вот Старый, вот Самовар, вот Баланда, вот Пятачок, — оживившийся Боря показал на рослого широкого парня с вечно приоткрытым ртом.

— Почему Пятачок?

— А мы уток увидели на озере, — начал объяснять Боря, — думали, как подстрелить, из чего. А он слушает и сказанёт: а у меня дома ружьё есть.

Пацаны засмеялись, Пятачок тоже.

— Короче, Шустов, раз ты тут самый шустрый, как я вижу, — капитан выпрямился. — Утром зайдёшь к прапорщику, перетаскать надо будет ящики, куда он скажет. Всё, срач убрать, ложиться спать! — распорядился он. — Первый и последний раз делаю поблажку.

— Товарищ капитан? — начал я. — Разрешите…

— Говори, Старицкий.

— Вот вы там на улице с кем-то говорили, что…

— Спать, — сказал он. — А там будет видно. Но я вас ещё погоняю. И за того дебила из пятой роты вам достанется. А то расслабились, я смотрю. Не, не выйдет вам шланговать. До седьмого пота гонять буду, вы у меня…

Аверин что-то пробормотал на выходе из палатки и удалился.

— Шустрый теперь будем тебя звать, — тихо сказал я, глядя на Борю, и все снова засмеялись.

Что говорил капитан, когда выходил, я не слышал, но Руслан потом сказал, что там было что-то вроде «вы у меня ещё живыми вернётесь, салаги».

* * *

Нас тогда так и не наказали за Вадика, не до этого всем стало — началось наступление, и некоторых, кто был в той палатке не стало в первый же день боёв. Ну а сам Вадик какое-то время старался держаться от нас подальше, правда, всё равно пересекались.

И вот настала ещё одна встреча с этим человеком, про которого я забыл.

Менты могут взять его быстро, но он может начать стрелять. Хоть и пьяный, но попасть в упор вполне выйдет. Впрочем, опера готовы рискнуть, и оружие у них есть. Они так рискуют каждый день.

Пешкин старательно напирал на ОМОН, но понятно, что он хочет сообщить новости кому надо и получить от него инструкции. Слишком он перепугался возможных перспектив, что и его это как-то заденет. Я бы даже сказал, что он паникует. Его аж трясло. Вот и торопится.

Но пока всё шло по плану, и я думаю, что бандиты, услышав про ФСБ, рисковать не захотят и перепугаются не меньше молодого Пешкина. Это ведь не местный уголовный розыск, здесь последствия намного серьёзнее.

Впрочем, ловушка должна захлопнуться, чтобы и Вадик не сбежал, но и чтобы никто не успел с ним поговорить во время допроса, особенно — Ерёмин. Вопрос нужно закрыть сегодня, в этих сутках, пока не закончился вечер, так или иначе. Завтра будет поздно, завтра следак уже подсуетится, да и бандиты могут прикинуть, что к чему.

Поэтому нужно протянуть время, отвлечь, но не затягивать.

— Давай я с ним поговорю, — сказал я. — Может, решит сдаться?

Моржов нахмурил лоб, пытаясь понять, что я задумал. Но я просто хотел закрыть вопрос так, чтобы и его не подставлять, ведь он же помог. Хотя рискованно, но Моржов рисковать привык.

— Если он тебя грохнет — с нас три шкуры спустят, — заметил Семёнов.

А если его возьмут, и он успеет дать показания — нам покоя не будет вообще.

— Я его знаю, отвлеку, да и мне с ним есть, о чём поговорить. Потому что он вас увидит — стрелять начнёт сразу, а я найду, что сказать. Он же ждёт, что его прикроют, братки или ещё кто-нибудь.

— Почему?

— А он всегда ждёт, что кто-то сделает всё вместо него. Что кто-то все проблемы решит, пока он тут сидит. Ещё так и бывает иногда — везучий, гад. Ну а приду, вроде как сам его нашёл, спецом искал. И у него будет надежда, что он со мной договорится. Мол, баш на баш, что-нибудь предложит, молчать, например, или бабки. И я буду с ним говорить столько, сколько вам необходимо, чтобы его взять.

Пешкин вообще не спорил, Моржов уже сам так говорил, что якобы для этого позвал меня. Он же не думал, что до этого дойдёт. Осталось только убедить Семёнова. Тот сомневался больше всего, мент же, и рисковать гражданским, кем я сейчас являлся, он не хотел. Чревато.

— Я всё-таки сбегаю, позвоню, — всё же напросился Пешкин. — А то опасный, мало ли. Надо ОМОН звать, пока в городе.

И вприпрыжку побежал к магазину.

— Куда, блин? — Семёнов сплюнул. — Всё равно никто не приедет так быстро. Вот, салажёнок, подставил же, блин. Я ему устрою…

Затем, наконец, согласился.

— Просто отвлеки его. Стой за забором, чтобы не попал. Вперёд не лезь, задерживать не кидайся. По чесноку скажу: это тебе не из автомата стрелять. Полоснёт бритвой, и собирай кишки потом по всей дороге. Просто стой. Если что — будем стрелять по нему на поражение.

— Не забывайте про это, — сказал я. — Потому что он в вас выстрелит, как только будет возможность. Но жить он любит, да.

Если бы они его застрелили сразу, через окно, было бы куда проще. Но менты же, не положено.

Ну а меня укрываться от огня учить не нужно, уже наученный. Так что я подошёл к старой давно не крашеной калитке, сделанной из дощечек, сложенных в ёлочный узор, и постучал кулаком по грубому дереву. Калитка задребезжала, у соседей громко залаяла большая собака.

— Митяев! — крикнул я. — Выходи! Старый это! Нашёл я тебя.

— Кто? — через какое-то время раздался крик из дома, со стороны двери.

— Старый! Забыл нас? Забыл, как Самовар из-за тебя подорвался? Так вот, я здесь.

Стало тихо, а телевизор в доме выключили, судя по тому, что тусклый свет за окнами погас. Сейчас он должен смотреть оттуда. Вскоре дверь в дом приоткрылась.

— Подойди поближе! — приказал Вадик. — Я тебя рассмотрю. И без шуток.

— Чтобы стрельнул в меня? Я тебя предупреждаю: стрельнешь в меня, так тебе пацаны ту