Совок 15 - Вадим Агарев
Мне показалось, что ровно так сейчас подумал майор. И еще мне показалось, что он всё же решил не искать лишнего веселья на тот самый, совсем не чужой ему копчик. Тем более, что мои слова относительно хорошего свидетеля и плохого фигуранта тоже повлияли на размышления гэбэшного следака. В силу своей объективной правдивости. Это только оперу очень важно всех поймать и всех закрыть в камеру. А у следака совсем иная логика и шкала ценностей. И, соответственно, совсем другие представления о прекрасном. Следователю, в первую очередь, нужно таким образом сшить дело, чтобы потом беспроблемно и гарантированно направить его в суд. И непременно, чтобы без возврата на доследование. А еще, желательно, чтобы без продления сроков у собственного руководства и, боже упаси, у прокурора. Который выпьет всю кровь, требуя железобетонных на то оснований.
Само собой, удачно засветиться на раскрытии резонансного дела, которое будет на слуху аж у Самого, это счастье! У Председателя КГБ СССР!! Поистине, это великая удача, которая редко случается за всю карьеру даже у самого фартового провинциального следака. И только один раз за всю жизнь! У одного периферийного следователя из многих тысяч. Но в то же самое время, не приведи господь, т. е., ЦК КПСС, если вдруг случится зависнуть в таком расследовании. И после такого громкого засвета. Да еще, если зависнуть с последующей пробуксовкой и соплежуйством! Нет, тогда уж лучше так и остаться на обочине жизни. Тогда уж лучше вообще никак не участвовать в таком вкусном деле.
Не сказать, чтобы я, как в раскрытой книге прочитал все эти мысли на лице майора Маркелова. Не такой уж я Мессинг и даже не Кашпировский. Да и Виктор Юрьевич, он так же ни разу не простоватый школьник из начальных классов. Чтобы вот так запросто демонстрировать на собственной физиономии различные эвентуальности, касающиеся его лично.
Для того, чтобы понять гэбэшного следака, мне достаточно было представить себя взрослого и неглупого служаку на его месте. После чего мозаика майорских мыслей легко и достоверно сложилась в моём разуме. До самых мелких деталей.
— Ну, что, товарищ майор? — доброй улыбкой продемонстрировал я Маркелову свою незыблемую уверенность в правильности его решения, — Гражданку вы уже допросили, а очняк ей с фигурантом сегодня делать всё равно уже поздно. Да и смысла спешить теперь никакого, ведь так? Пусть уж лучше она отдохнёт и успокоится перед очной ставкой с главным злодеем. Вы согласны? — и, не давая времени на промежуточный и, возможно, неправильный ответ, я продолжил, — Ну, так что, отпускаем Радченко домой?
— Да ты охренел, старлей⁈ — из-за моей спины, перейдя на тенор Козловского, взвился капитан Сафин, — Кого ты решил отпускать⁈ Она в ИВС сейчас с нами поедет! На неё уже сто двадцать вторая давно выписана! Виктор Юрьич, да скажи ты ему! — перевёл он свою экспрессию с меня на Маркелова.
Выписать-то рубль двадцать две, то бишь, задержание в порядке статьи сто двадцать второй УПК РСФСР на Розу они выписали. В это я верю. Но! Я больше, чем уверен, что копию этого постановления прокурору никто пока еще не отправил. Ибо никто и никогда этого сразу не делает. А это означает, что порвать ту бумажку в мелкие клочки и приобщить эти клочки к урне можно в любой удобный момент. Без каких-либо последствий.
— Ладно, Корнеев! — что-то для себя решив, вышел из затянувшейся задумчивости следователь ГБ, никак не отреагировав на возмущенную эскападу капитана, — Черт с тобой, забирай свидетельницу! Но только сам имей в виду и Радченко доходчиво объясни! Если я пришлю ей повестку, а она не явится, то в суд она уже пойдёт ни хрена не свидетелем! И только под конвоем, как социально опасная! Ты меня хорошо понял, Корнеев?
Я постарался ничем не выразить своего глубочайшего удовлетворения. И на Михаила Мухамедзяновича Сафина, маявшегося сбоку, как белый арктический медведь на жарком пляже Адлера, я тоже демонстративно не реагировал. Хотя и слышал отчетливо его непечатные выражения. Которые он злым свистящим шепотом отпускал сквозь зубы в адрес ох#уевших продажных ментов.
— Капитан, ты-то чего так расстроился? — уже приняв и даже озвучив вслух своё непростое решение, повеселел майор Маркелов, — Эта Радченко, она тебе, что? Она тебе соли с перцем на хер, что ли насыпала? Ты чего злой-то на неё такой, а, Сафин?
— Хуже, товарищ майор! — я тоже расслабился и не успел притормозить язык сидевшего в моей голове тимуровца, — Она его чуть было сифилисом не заразила! Да не простым сифилисом, а цыганским! А как вы знаете, после цыганского сифилиса не все кони в таборе выживают! — оглянувшись назад и бросив на капитана сочувственный взгляд, грустно вздохнул я, — Так что крепко повезло товарищу капитану. Чудом он беды избежал! Чудом!!
Договаривая последние слова, я на всякий случай переместился ближе к Маркелову. И встал так, чтобы Михаил Мухамедзянович Сафин был у меня не за спиной, а перед глазами. На всякий случай.
— Да ладно⁈ — как мне показалось, забыв про все свои служебные невзгоды и даже про только что изъятые фантики, выпучил глаза руководитель следственно-оперативной группы, — Это как же так, Михаил? Чего ты рот-то открыл? Это правда⁈ Ну, Сафин, ну ты даёшь!!! — вполне искренне, но как-то недобро, как мне почудилось, возвысил голос Виктор Юрьевич. У меня даже сложилось впечатление, что родная сестра майора Маркелова пребывает в замужестве за капитаном. И которая лишь божьей милостью избежала заражения позорным недугом.
— Ах ты ж, Миша! Козлиная ты морда! Уж на кого-кого, а на тебя сроду бы не подумал! — удивлённо, но в тоже время и с весёлым злорадством покачал он головой. С интересом разглядывая идейного оппонента Розы Мирославовны Радченко. Хватающего ртом воздух и мечущего в мою сторону молнии из карих басурманских глаз.
— Товарищ майор, может, мы пока с вами за ворота выйдем? — косясь на несостоявшегося сифилитика и понимая, что с капитаном Сафиным друзьями мы уже точно никогда не будем, предложил я расстроенному Маркелову, — Без вашей команды ваш человек Радченко не выпустит, а у меня еще дела в РОВД остались! — на всякий случай соврал я.
Виктор Юрьевич, отчего-то всё еще находящийся под сильнейшим впечатлением от недавно услышанного, противиться не стал и влекомый мною, послушно, словно сомнамбула, двинулся в сторону ворот.
— Это же надо! — на полпути воскликнул вдруг резко остановившийся майор. И пребывая в состоянии крайнего душевного волнения, с силой вырвал локоть из моей
