Совок 15 - Вадим Агарев
— Так точно, товарищ майор! Всё верно вы поняли, тот, который на Красноармейской! — честно подтвердил я местонахождение городского храма аморальных прелюбодеев. И всех прочих счастливых обладателей чесотки, триппера и сифилиса.
— Слушай, Корнеев, а давай-ка мы твою Радченко на этот счет порасспросим⁈ — еще больше оживился следак, глянув в сторону своей машины. — Ей-то чего скрывать⁈ В коммунистической партии она, я уверен, не состоит и в Комитете она у нас тоже не служит! — развязно гыгыкнул он, подмигнув мне почти по-приятельски, — Пусть твоя цыганка нам сама расскажет, зачем это они с Мишей Сафиным в КВД заходили, а?
Мне эта идея не понравилась. По той причине, что не хотелось подвергать Радченко дополнительным унизительным расспросам. Роза и без того сегодня претерпела безосновательные неудобства. Она абсолютно зазря в КВД заголялась и затем еще на «вертолёт» громоздилась для осмотра. А потом еще и биоматериал из своей «рогатки» сдавала ни за что, и ни про что! И, как это ни прискорбно признать, но всё это она пережила по моей милости.
— Да, чего она вам нового может рассказать, Виктор Юрьевич⁈ — с безразличным скепсисом в голосе хмыкнул я, — Ну расскажет она вам во всех подробностях, как у неё мазок брали! И, что⁈ Много чего вам это знание даст? Ведь всё равно, того самого, о чем товарищ капитан с докторами беседовал, она вам не скажет. Просто потому что не знает этого, да и знать не может. А про какие-либо иные подробности, если они и имели место, Радченко будет молчать даже под пытками! Уверяю вас, товарищ майор, эта Роза упрямая, как осёл! Вернее, как самка осла. Уж вы мне поверьте, я её хорошо знаю! — тяжко вздохнув, я удрученно покачал головой, показывая, как настрадался от упёртой немногословности Розы во время следствия.
— Я бы всё же на вашем месте сначала с медперсоналом кожвендиспансера по этому поводу пообщался. Честное слово, так лучше будет!
Поначалу начавший было хмуриться майор, снова просветлел лицом и даже довольно ухмыльнулся. А глаза его еще шибче блеснули хищным инквизиторским огнём завистливого евнуха. Только что за яйца поймавшего голого дворцового челядина в гареме своего падишаха. Похоже, что тот самый лишний год, перехоженный Маркеловым в капитанских погонах, в его душе до сих пор не перегорел. И остывшим пеплом еще не покрылся.
В эту минуту я окончательно осознал, что очень скоро все помыслы, равно, как и всё свободное время невзлюбившего меня гэбэшного капитана сменят своё направление. Почему-то моё сознание наполнилось твёрдой уверенностью в том, что все переживания и заботы товарища Сафина будут теперь связаны с чем-то другим. С чем угодно, но только не с тем, как побольнее досадить героическому следователю из МВД Сергею Егоровичу Корнееву. И как усадить красотку Розу в далёкий мордовский лагерь за сущую безделицу. По досадному недоразумению выразившуюся в виде распространения ею фальшивых казначейских билетов.
Потрепав меня по-бульдожьи еще какое-то время и, не добившись никаких дополнительных сведений, порочащих его соратника по защите государственной безопасности, майор Маркелов наконец-то от меня отстал. Он дождался, когда я заберу из его машины цыганку и, лениво махнув рукой в ответ на моё вежливое «До свиданья!», скрылся за воротами наркобарона. Который по совместительству оказался еще и фальшивомонетчиком.
А я, бесцеремонно уцепив Розу за руку, без лишних церемоний затащил её в свою машину. Где в течение получаса или около того, вбивал в её голову жизненно-важные инструкции. Наущая заметно напуганную и уставшую, но всё такую же симпатично-сисястую жульчиху, чего ей можно говорить и делать. А, главное, чего ни в коем случае ни делать, ни говорить нельзя. Для собственного успокоения иногда требуя от неё дважды повторить высказанные мной тезисы и рекомендации.
И только после того, как более-менее уверился в усвоении слитого в Розу интеллектуального материала, я выпустил её на волю. Но перед этим, поколебавшись, дал ей домашний телефон Паны. На всякий случай, потому что своего нового рабочего я еще не знал. Затем, проклиная свою душевную доброту к мировому цыганскому этносу и к отдельным его представительницам, завёл двигатель. И аккуратно объезжая колдобины цыганского посёлка, тронулся в сторону дома. Туда, где меня с нетерпением ждали мои единственные в этом мире родственники. Мои Пана Борисовна из Израиля и Елизавета Дормидонтовна из Урюпинска. А так же вожделенный душ, ужин и до самого завтрашнего утра диван с чистыми простынями…
Всё это было вчера. А сегодня я, свежий, выспавшийся и красивый, как новенький юбилейный рубль с шароголовым Лениным на аверсе, явился к своему руководству. Как обычно, на утреннюю оперативку. И теперь, стоя среди негромко галдящих коллег в коридоре, прикидывал, сколько еще продлится моё пребывание в следственном отделении Октябрьского РОВД.
— Корнеев, а правду говорят, что ты в розыск переводишься? — одарив меня желтозубой улыбкой, с бесцеремонным вопросом обратилась ко мне Алдарова.
Народ сразу же умолк, прекратив негромкое, но интенсивное общение и как по команде, повернулся ко мне. Даже Лидия Андреевна Зуева, прекрасно осведомлённая о моей межвидовой миграции, напряглась и удивлённо уставилась на меня. Будто бы услышала ранее неведомую ей новость.
Пришлось выныривать из вялотекущих дум и быстро соображать, что же ответить алчущим новостной правды сослуживцам. Прикинув, что скоро они и так всё узнают, я не стал отпираться. Сказав, что да, рапорт о моём переводе в «угол» уже подписан и, что скоро я буду служить этажом выше.
Коллеги застыли в изумлённом молчании. Явно не понимая смысла такой рокировки. Хорошо понимая, что, если коллектив не узрит в моём странном поступке понятной ему логики, то скучно мне в ближайшие дни не будет. Потому что от сплетен, толков и самых наиглупейших вопросов я начну задыхаться уже к завтрашнему вечеру. Сначала меня начнут задрачивать мои товарищи по следственному отделению, а потом к ним присоединится весь личный состав Октябрьского РОВД. Последние события, связанные с моим досрочным возвышением в звании, лишь добавят масла в огонь общественного креатива.
— Меня зам по опер Захарченко в розыск пригласил! — осторожно пустился я в пояснения, — Он мне должность старшего опера пообещал! Через три месяца, — добавил я аргумент, который в какой-то степени мог бы объяснить мой переезд на третий этаж. Всё-таки переход с рядового следователя на должность старшего опера, это какой-никакой, но всё же карьерный рост. Пусть и номинальный.
Сказать, что переводов из следователей в опера не бывает, было бы, наверное, неправильно. В жизни случается всё, что угодно. Возможно, такое бывало и там, где
