Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.

— Ага. Человеческие.

— Ты хочешь сказать…

— Ну, ты веселый интересный! — хохотнул он. — Конечно, хочу сказать, что там могли быть и мои останки. Еслиб не этот полковник. А куда нас потом?

Я поднял со значением палец:

— В Берлин, братец мой.

Отважный боец выкатил глаза.

— Да ну! Куда, мать их в душу?

— В Берлин, Боря. В столицу третьего рейха.

Состояние бойца можно было смело назвать столбняком. Замер. Присвистнул. В раздумьях, пока заводилась спешно машина, изрек:

— Так вот каким мы маневром приблизимся к нашей с Лёшкой мечте. Он тоже всегда хотел прийти первым в Берлин.

При упоминании Лёшки у меня тоскливо заныло в груди. Тошнота от удара кулаком еще не прошла, теперь накрыла печаль.

— Да, — согласился я, вспомнив добродушного Лёшку — первого моего друга на Курской дуге, кто извлек из воронки. — Он хотел быть первым в Берлине.

— А теперь будем мы! — восторженно изрек Борька. — Считай, Лёшка с нами!

А я в этот миг подумал: по сути, мы правы. Сейчас мы вдвоем — первые русские, кто войдет в Берлин. Не со знаменем, разумеется, а в качестве пленников… Но, говоря откровенно, и это цепляло за душу. Безусловно, цепляло. Я — и в Берлине? Да ну его нафиг! Могло ли мое воображение еще месяц назад рисовать такую картину? Где я, а где столица третьего рейха? Где я простой инженер двадцать первого века, и где логово нацистской Германии? Где мой институт, и где рейхсканцелярия?

Мысли оборвали, наглым образом втолкнув во вторую машину. Первая, с полковником, уже рвала колесами мерзлую землю. По бокам втиснулись два автоматчика. Руки были связаны у нас за спиной. Следом покатил броневик. Охрана внутри. Курс — на юго-запад.

Так бы и закончилось наше пленение Шуманом, если бы не последний штрих в этом селе.

Когда пихали в машину, я повернул голову в направлении взрывов. Канонада усилилась. Заряды «Катюш» моих разработок мощно бомбили локацию немцев. Им слабо отвечали какие-то пушки. И вот, бросив взгляд в небо, я вдруг отчего-то прищурился. Всмотрелся пристальнее — жаль, не хватало бинокля. Не поверил глазам. Поморгал. Всмотрелся еще. И…

О, чудо!

Радость взорвала рассудок. Я просто обомлел от счастья. Толкнул Борьку в бок. Автоматчики по бокам смотрели в стекла машины.

— Гляди в небо, Борька! — шепнул на ухабе, когда машину дернуло в яме. — Смотри!

Мы пригнули головы. Из нацистов в небо никто не глядел. А мы уже видели! При каждой остановке смотрели!

И было на что.

Два крохотных дрона моей разработки сопровождали кортеж с высоты двух десятков метров. Если бы я не знал, что искать, попросту бы не заметил два крошечных аппарата. Они парили в воздухе, сопровождая машины. Дроны-разведчики. Не с боевыми зарядами. Вместо них были вмонтированы камеры слежения. Я ведь сам, до последнего винтика, разрабатывал каждую конструкцию. Я, Королёв, Ильюшин, Яковлев. Павел Данилович Гранин вносил чертежи в папки. Илья Федорович курировал весь проект «Красная Заря». Я знал каждую мелочь. По моим чертежам их внедряли в войска. И вот я впервые увидел летучих разведчиков у нас над кортежем. О, чудо! — воскликнул я мысленно. Мои разработки в небе нацистов! Ну, да. Чего удивительного? Их десятки и сотни летят на Берлин. Однако, в душе потеплело — я первый раз увидел их в настоящей работе. Моё детище! Мой личный вклад в Победу! Досрочную Победу, надо заметить!

И Борька при каждом ухабе восхищенно отыскивал их глазами в небе. Подмигнув мне, склонившись от крена машины, прошептал в ухо:

— Ну, ты и веселый интересный! Гляди-ка — скоро они передадут наши координаты.

Что верно, то верно. Если квадрокоптеры засекли нас, то их сейчас ведет джойстиком наученный мной оператор. Ведет радиоволнами из нашего КБ. Из нашего штаба. И там уже знают, кто находится в этих машинах. Знают, что в них везут нас. Другой вопрос — куда везут? Ни Илья Федорович, ни Власик, ни, разумеется, Сталин — никто не знает конечную цель нашего с Борькой пленения. Увидят по камерам записи, что везут вглубь территории. Но куда? Вот это как раз представлялось проблемой.

Уже порядочно стемнело, когда кортеж двух машин и броневика охраны замер в отдаленном селении. Постепенно, по мере езды, канонада оставалась у нас за спинами, и тут было тихо. Относительно тихо, если быть точным.

— Хальт! — отдуваясь, вылез из передней машины полковник. Потом сразу нам:

— Ви есть теперь под защита великий Германия. Вас накормить. Потом спать. Утром есть самолетом в Берлин.

И, отдав указания, прошествовал в дальнюю избу. В темноте показалось, селение гораздо больше того, где остался герр Шуман. И, как бы, не город?

Впрочем, узнать можно утром.

— А ничего прокатились! — залихватски подмигнул Борька. — А? Лишенец? И узнали, что нас ищут, — намекнул он на дроны. Аппараты, очевидно, отозвали назад. Больше мы их не видели.

Спустя минут десять нам развязали руки. Бежать тут было некуда. Кругом стояли колонны немецких машин. Двигались отступающие войска. Кипела работа по минированию полей и мостов через реки. Мы оказались в самой гуще отступающих войск. Отсюда, с аэродрома, нам утром предстоял вылет в сердце нацистского рейха. В его великий город Берлин.

Глава 2

1944 год.

Декабрь месяц.

Антарктида.

Скорцени подмечал все, что входило в сферу его деятельности. Великий фюрер прибыл на ледяной континент инкогнито, и обер-диверсанту рейха требовались все усилия, чтобы Гитлера знали здесь под именем Густава Фридриха Кролля. Именно так теперь величали главу нацистской Германии. Об этом знали три человека во всем подземном Новом Берлине: фон Риттен, Скорцени и комендант Базы-211 — не считая, разумеется, прислуги и охраны самого фюрера.

Скорцени подмечал каждую мелочь. Производил проверки штата обслуги. Ограничивал территорию, где мнимый герр Кролль мог дышать ледяным воздухом подземных тоннелей, не выходя пока на поверхность. Там были сплошные снега, разломы торосов и одинокие льдины вершин Антарктиды. Ева Браун изъявляла желание бросить взгляд на пингвинов, но Скорцени отговорил ее на первых порах. Необходимо было хотя бы полгода соблюдать строжайшую тайну. Её супруга ищет