Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд
Пришлось всё рассказывать, иначе же не отцепится.
— Да-а-а-а-а… — ошалело вытаращилась на меня Дуся, — а я вот сразу поняла, что гнилой он человек, Адияков этот. Извини, Муля, что про твоего родного отца такое говорю, но ты всё равно в деда пошёл, в покойного Петра Яковлевича, так что, надеюсь, дурная кровь не передалась…
— Дуся! — возмутился я, — ну вот что ты такое говоришь⁈ Он же не знал, что мать мною беременна. Тем более они расстались. Причём по инициативе матери, как я понимаю. Он уехал в Якутию и там встретил другую женщину. Это нормально! Он же думал, что он свободный человек! Что здесь такого ужасного?
— А то, Муля, что он двух детей этой женщине прижил, а потом её бросил и уехал в Москву! — зло фыркнула Дуся, — и даже не поинтересовался, как им там живётся! Ты говоришь, Клавдия, женщина эта, умерла, а дети сколько лет с этой чужой бабушкой жили, пока он тут семью бедного Модеста Фёдоровича разрушал⁈
— Дуся! — нахмурился я, — он ничего не разрушал! Не наговаривай! Если бы моя мать его всю жизнь не любила, то она бы от отчима не ушла!
— Но детей своих он всё равно бросил! — упрямо поджала губы Дуся и отвернулась, — и женщину эту, Клавдию, тоже!
Мы ещё некоторое время попереругивались, а затем Дуся решительно сказала:
— Так, Муля, я испекла очень вкусную шарлотку с яблоками! Такую, как ты любишь! И ты её должен попробовать!
Я не стал спорить с Дусей, во-первых, потому что она была сейчас здорово разгневана, а спорить с разгневанной Дусей — себе дороже. Поэтому, хоть я и уже наелся так, что живот стал как барабан, но согласно кивнул:
— Да, Дуся, я очень люблю твою шарлотку.
— Вот то-то же! — удовлетворённо сказала Дуся, достала из духовки ещё тёплую шарлотку и поставила передо мной на стол блюдо.
— Пей чай, Муля, — сказала она и налила мне в чашку чай.
— А ты куда? — спросил я с подозрением, глядя на неё, — ты разве чай пить не будешь?
— Да я пойду выйду на минуточку, вон мусор надо вынести, — сказала Дуся с сердитым видом, мол, нечего об этом и говорить, но потом не выдержала и добавила. — Не люблю, чтобы остатки еды оставались до утра — вонять на всю кухню будет. А ты кушай, Мулечка, кушай… и ложись, отдыхай, устал, бедный, с дороги небось…
Хотя у меня и были на сегодняшний вечер другие планы, но отказаться от душистого чая с дусиной шарлоткой я всё равно не смог бы — соскучился за всё это время за её стряпней. Поэтому я углубился в еду. А Дуся подхватила мусорное ведро и торопливо вышла.
Я прожевал кусочек шарлотки.
Мммм… вкусно как! Дуся сюда в этот раз не пожалела ни яблок, ни корицы.
Да, надо будет её как-то предупредить, чтобы она Надежде Петровне ничего не рассказывала, а то сейчас, как обычно, понапридумывают там всякого, нахомутают ерунды, а мне потом разгребать придётся. И вообще надо будет ей запретить пару дней ходить к Адияковым в гости. А я уж потом что-нибудь придумаю. Только вот что придумать? Я задумался. Наверное, надо будет с Фаиной Георгиевной посоветоваться. Она женщина мудрая. Хотя нет, пожалуй, с Фаиной Георгиевной тоже не надо — она хоть и мудрая, но языкастая, может Надежде Петровне и брякнуть случайно. Посоветуюсь-ка я лучше с Беллой.
Да, это правильное решение! Всё равно Мулин отчим написал, чтобы я присматривал за Машей. Поэтому схожу, посмотрю, как она там поживает. И заодно посоветуюсь с Беллой, что мне делать с Адияковыми детьми и как всю эту информацию преподнести Надежде Петровне так, чтобы она не сделала грандиозный скандал.
А то, что будет скандал, глядя на реакцию Дуси, я даже не сомневался.
Эх, грехи мои тяжкие! Была у меня всего лишь одна цель — помочь Фаине Георгиевне с карьерой, помочь ей получить главную роль, но, кажется, эта цель начала множиться и множиться, и на сегодняшний день передо мной стоит с десяток каких-то суперважных задач, которые были ещё более сложными, чем помощь Фаине Георгиевне.
Я вздохнул. Чай закончился, и я долил себе ещё ароматный напиток, отдающий крепкой чайной заваркой с нотками мяты и душицы.
Как же это вкусно! Я отхлебнул ещё. Странно, что-то Дуся долго не идёт… Застряла там, что ли?
Через несколько минут, когда и вторая чашка опустела, эти подозрения оформились в уверенность: ведь я недавно тоже провернул аналогичный финт — взял мусорное ведро, типа как мусор надо вынести, а сам сходил порешал вопросы Модеста Фёдоровича. Вот Дуся… вот зараза! Обкрутила-таки меня вокруг пальца!
Я решительно отодвинул от себя опустевшую чашку, торопливо выскочил в комнату, натянул пиджак и, даже не надевая куртку, со всех ног помчался к Мише Пуговкину.
Успел я, можно сказать, вовремя. То есть почти вовремя.
Там уже собрались и возмущённая Дуся, и Надежда Петровна, которая рвала и метала. На лестничной площадке, у дверей своей квартиры маячили озадаченная Фаина Георгиевна и любопытная Глаша.
— Где эти дети⁈ Я хочу видеть этих детей! — заверещала Надежда Петровна и сердито топнула ногой. — Покажите мне их!
— Тише, тише, Наденька, — попыталась увещевать её Дуся, которая уже, пожалуй, и сама была не рада тому, что закрутила это всё.
Из квартиры выглядывала перепуганная жена Миши Пуговкина, да и сам Миша стоял с вытянутым от удивления и изумления лицом, и не знал, что делать.
— Где дети? Дайте мне посмотреть на этих детей! — опять завелась Надежда Петровна.
— Муля, скажи ты ей! — воскликнула Дуся.
— Дуся, вот ты всё это закрутила, теперь сама — и говори! — недовольно огрызнулся я.
— Но ведь это ты их привёз! — фыркнула Дуся. — А раз ты их привёз, значит и закрутил это ты всё сам! Теперь сам и разбирайся, Муля! Иначе быть беде, чует моё сердце!
— Да, Муля, — неожиданно поддержала её из-за моей спины Фаина Георгиевна. — Это, конечно, ты выдал финт ушами! Не ожидала я от тебя такого!
В результате все бабы дружно набросились на меня, что это я во всём виноват, и чтобы я теперь что-то сказал Надежде Петровне. Поэтому крыть мне было нечем.
— Мама,
