Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд
Все засуетились и срочно отправили Мишу Пуговкина за Павлом Григорьевичем.
Причём Мише велено было ни слова тому не говорить. Миша клялся, что не скажет. Кажется, он боялся, что Надежда Петровна его может выгнать из квартиры.
Буквально через полчаса они пришли вдвоём.
— Адияков! — закричала Надежда Петровна страшным голосом, — что это за дети⁈ Отвечай! Что за дети у тебя, я спрашиваю⁈ Ты когда их настрогать успел и почему мне ничего не сказал, скотина такая⁈
Ошарашенный Адияков посмотрел на Анфису, посмотрел на Алёшу, которые самозабвенно играли с Леночкой в игрушки и совершенно не обращали на всю эту суету никакого внимания. Он поморщился, вздохнул, лицо его при этом приобрело страдальческий вид. Он ещё раз вздохнул и обескураженно воскликнул:
— Но это не мои дети, Наденька!
Глава 12
Нужно было видеть лица всех присутствующих! Ошарашенные, изумлённые, обалдевшие! Ну да, ну да — только собирались отругать Адиякова, и тут такая новость!
Лишь только Глашино лицо выражало совсем другую палитру чувств, печальную — «чёрт возьми! Такой славный скандальчик намечался, и тут этот гадкий Адияков опять всё испортил».
Минута молчания, которая буквально рухнула на лестничную площадку, после слов Павла Григорьевича, грозила затянуться надолго, может быть, даже на вечность. Однако природа взяла своё и уже через некоторое время народ немножко начал приходить в себя, и даже переглядываться. Мол, что это только что было?
Первой отмякла Надежда Петровна. Она посмотрела сперва на Адиякова, но тот стоял с абсолютно невинным лицом, затем перевела грозный многообещающий взгляд на меня:
— Муля, как это понимать⁈ Ты что тут устроил⁈
Я пожал плечами. И вот что мне ей отвечать?
Ну да, вот это я лоханулся! Хотя, с другой стороны, не пойму — зачем этой старухе и Егору врать мне о том, что это дети Адиякова? Если бы они его не знали, если бы он там не побывал и не жил с этой Клавдией, то они бы, конечно, мне так не сказали.
Поэтому я посмотрел на обоих биологических родителей Мули и уже хотел выдать вот этот весь экспромт. Но затем подумал, что, а может быть, и не надо? Может быть, я уже изрядно нахомутал, зачем же мне вмешиваться и рушить окончательно эту семью? Надежда Петровна — это не просто не подарок, это крайне избалованная женщина, которая, по сути, хоть и доживает почти вторую половину своей жизни, но в душе так и остаётся маленькой, пятилетней недолюбленной девочкой, которую отец-академик хоть и баловал всячески, холил и лелеял, но по сути ему на неё всегда не хватало времени. Поэтому она такая капризная и эгоистичная и получилась. Вряд ли бы она их приняла, даже если бы эти дети и были детьми Адиякова.
С другой стороны, Адиякова я тоже понимаю: он отправил сына в Якутию, просил там сделать кое-какие дела. Кстати, письма я таки передал тем людям. А вот про Клавдию он мне ничего не говорил и не поручал. Если бы там кто-то действительно у него и был, то он бы, наверняка, уж точно бы мне сказал. Чтобы я хотя бы узнал, что там да как. Или же контролировал бы всё сам.
Да, вот это я лоханулся!
Я подавил мучительный вздох. Ну, да ладно, лоханулся так лоханулся. Это жизнь. Что зря теперь вздыхать? Чем это сейчас поможет? Вопрос встал в другом: что теперь делать? Сейчас дети находятся у Миши Пуговкина. Но все же видели, как его жена встала в позу, мол, забирайте их поскорей! Хотя, с другой стороны, могла бы немного и поддержать. Ну да ладно. Уж какая есть. Не мне с нею жить.
Главный вопрос — а куда их теперь девать? Везти обратно в Якутию? Этот вариант категорически отпадает, потому что в том улусе для них перспективы нету. А сдавать их там в школу-интернат, после того как они уже увидели хорошую жизнь, игрушки и всё остальное — это будет тяжёлый стресс. К тому же они только-только перенесли такую тяжёлую, многодневную дорогу.
Тогда куда их девать? Сдавать в интернат Москвы? Ну, с Ярославом мы уже это проходили. А что тогда делать? Забирать их себе? А что я с ними буду делать? И зачем они мне тут? Тут хотя бы с собой разобраться, и со всеми теми проблемами, которые я взвалил на себя…
Я задумался. Мои мысли прервали шум и разговоры окружающих. Народ уже пришёл в себя от такой новости, и на лестничной площадке начались бурные обсуждения и дебаты.
— Павлуша! — взвизгнула Надежда Петровна. — Скажи мне! Скажи мне всю правду, Павлуша, какая бы она ни была, это твои дети⁈
Павел Григорьевич окончательно стушевался, растерянно посмотрел сперва на неё, затем на меня, затем на окружающих, и медленно ответил:
— Но я же сказал, Наденька, я… эммм… это не мои дети, я их впервые вижу! Я не понимаю, зачем Муля их привёз…
Надежда Петровна повернула ко мне разъярённое взбешённое лицо:
— Муля, ты с ума сошёл! Ты что это натворил⁈ Ты зачем их сюда привёз⁈ И что теперь с ними делать⁈
Вопросы посыпались из неё, как из рога изобилия. Я стоял и терпеливо ждал, пока этот поток гнева иссякнет, а потом просто молча пожал плечами. Ух, что тут началось! Закричали остальные бабы, все дружно начали на меня наезжать, мельком я увидел растерянное и испуганное лицо Миши Пуговкина. Но я не отвечал, давая им возможность спустить пар и выговориться. Скрипнула дверь у соседей. Они выглянули, увидели, что происходит, и торопливо закрыли дверь.
Когда страсти на лестничной площадке немного приутихли, я ответил:
— Но послушайте: та старуха в якутском улусе и Егор прекрасно знают отца… И они оба утверждали, что это его дети! Зачем они тогда это говорили, если бы это было не так?
Я поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза Адиякова.
— Хочешь сказать, что ты не жил с этой Клавдией? Я же вашу фотографию там видел!
Адияков густо покраснел и тихо, сбивчиво, ответил:
— Жил, да. Был у меня такой период. Я приехал туда, на ту факторию… женщин там других не было. Клавдия была молодая женщина… хотя она была намного старше меня. Вот. Но так вот получилось, что некоторое время мы жили… — он окончательно стушевался и умолк.
— То есть ты хочешь сказать, что
