ИГОРЬ ВЕЩИЙ. Чертежи для княжества - Алексей Рассказов
Он уставился на Игоря, и в его глазах читалась неподдельная, тяжелая озабоченность.
— Я сказал, что не знаю. И это чистая правда. Я и вправду не знаю, откуда ты берешь эти знания, странник. Но Рёрик… он не я. Он не Хергрир, которого устраивает, что ты просто полезен здесь и сейчас. Он захочет знать, *как* ты это делаешь. И, главное, зачем. И самое главное — сможешь ли ты делать это для него. Только для него. И больше ни для кого.
Игорь молчал, переваривая сказанное. Он все понял с предельной ясностью. Хергрир был местным шерифом, сильным, уважаемым, но все же региональным игроком. Рёрик был федеральной властью, царем, императором в зародыше. И этот император только что заметил на подконтрольной территории ценный, но абсолютно неподконтрольный и непонятный актив. А именно — его самого.
Тень Князя, длинная и тяжелая, легла на все Гнездо, на каждый его дом, на каждую душу. И Игорь с холодной, кристальной отчетливостью осознал, что его личная, осторожная игра в местную политику только что завершилась. Она перешла на качественно новый, несоизмеримо более высокий и смертельно опасный уровень. Теперь ему предстояло иметь дело не с мелкими интриганами и склочниками вроде Добрыни или Вышаты. Ему предстояло столкнуться с голой, неумолимой волей, которая уже меняла ход истории этой земли. И ему нужно было срочно, немедленно решить — стать ее орудием, ее разменной монетой, ее жертвой или найти почти невозможный способ сохранить себя, балансируя на самом острие этой исполинской, все сокрушающей на своем пути воли.
Глава 10. Укрепляя стены
Приглашение пришло на рассвете, когда первые лучи солнца только начинали золотить частокол Гнезда. Явился не мальчик-посыльный, а один из старших дружинников Рёрика — Эйнар, суровый детина со шрамом через левый глаз, который сросся в вечную полуулыбку. Он стоял в дверях, отбрасывая на порог длинную тень, и его слова прозвучали не как просьба, а как констатация факта: «Конунг зовет. Сейчас».
Игорь, уже бодрствовавший, просто кивнул. Он ожидал этого. Ратибор, дремавший у очага, метнул на него испуганный взгляд, но Игорь резким жестом велел ему оставаться. Эта встреча была его личным крещением огнем, и являться на нее с оруженосцем значило проявлять слабость.
Дорога до гридницы конунга заняла не больше пяти минут, но каждый шаг отдавался в висках напряженным стуком. Игорь замечал все: как затихали голоса, когда они проходили мимо, как женщины отводили глаза, а мужчины оценивающе щурились. Он был диковинкой, но диковинкой, которой заинтересовался сам Рёрик. Это возводило его в иной статус — из странного чужака в потенциального игрока.
Гридница Рёрика снаружи ничем не отличалась от других крупных срубов — те же мощные бревна, та же крыша, поросшая мхом. Но стоило переступить порог, и различие становилось разительным. Если жилище Хергрира дышало грубой силой и щедростью, пахло пиром, дымом и человеческим потом, то здесь царила строгая, почти спартанская дисциплина. Воздух был чист и прозрачен, пах лишь дымом яблоневых поленьев из очага да воском для полировки дерева. Лавки стояли в идеальном порядке, словно вымеренные по шнуру. Оружие на стенах — топоры, мечи, щиты — висело не для показной роскоши, а как готовый к немедленному применению арсенал: каждый предмет на своем месте, лезвия поблескивали в полумраке. Ни одной лишней вещи. Ни одного случайного звука. Сама тишина здесь казалась иной — напряженной, звенящей, как тетива лука перед выстрелом.
Рёрик сидел в дальнем конце зала, на единственном резном кресле, напоминавшем не столько трон, сколько походное кресло военачальника. Он не пил и не ел. Не листал свитков и не разговаривал с приспешниками. Он просто сидел, положив ладони на подлокотники, и его неподвижность была красноречивее любых слов. Он не просто ждал — он наблюдал, и весь зал был его кабинетом, а предстоящий разговор — экспериментом.
Рядом с ним, отступив на полшага в тень, стоял высокий, худощавый мужчина в темном плаще. Аскольд. Его лицо было аскетичным, почти монашеским, если бы не глаза — пронзительные, холодные, сканирующие все вокруг с безжалостной точностью. Он был не просто советником. Он был живым щитом, фильтром и скальпелем конунга одновременно.
— Подойди, — сказал Рёрик. Его голос был ровным, без привычной варяжской хрипотцы, без приглашения и без открытой угрозы. Он был как поверхность озера в безветренный день — гладкая, но скрывающая неизмеримую глубину.
Игорь подошел, преодолев расстояние по половицам, которые отполированы до зеркального блеска бесчисленными шагами. Он остановился в двух шагах, соблюдая дистанцию, достаточную для уважения, но недостаточную для подобострастия. Он не кланялся. Не опускал глаз. Он стоял, ощущая на себе тяжесть двух пар глаз: одна — как наковальня, медленная и неумолимая, другая — как острие кинжала, готовое найти слабое место.
Рёрик молча изучал его. Секунды растягивались в минуты. Его взгляд скользнул по лицу Игоря, задержался на странном покрое его промасленной куртки, на ботинках с остатками современной резины на подошве, на глазах, в которых не было ни страха, ни вызова, но была спокойная, почти отрешенная готовность. Этот взгляд был тяжелым, физически ощутимым, будто на плечи Игоря ложилась невидимая мантия из свинца.
— Ты — тот, кого зовут ведающим странником, — наконец произнес Рёрик. Это был не вопрос, а констатация, ярлык, который теперь предстояло оправдать или опровергнуть.
— Так меня называют, — нейтрально ответил Игорь, понимая, что любое другое слово — «да» или «я» — было бы уже уступкой.
— Хергрир говорит, ты принес ему новые знания, — продолжил Рёрик, не меняя интонации. — Сталь, что течет, как вода. Механизмы, что облегчают труд. Откуда?
Вопрос прозвучал внезапно, без предисловий, как удар боевого топора — прямой, без замаха, рассчитанный на то, чтобы выбить почву из-под ног. Игорь почувствовал, как под этим двойным прессом — тяжелым взглядом конунга и острым — советника — любая заготовленная ложь покажется жалким лепетом. Но и правда… правда была подобна тому самому пороху, который он тайком собирал, — слишком опасной, чтобы демонстрировать ее без нужды.
— Знания… приходят ко мне, — медленно начал Игорь, чувствуя, как каждое слово приходится вытаскивать из себя, как из застрявшей в болоте повозки. — Я вижу вещь… и понимаю, как ее улучшить. Как сделать сильнее. Прочнее. Быстрее. Я вижу не просто камень или дерево. Я вижу их… потенциал.
Аскольд усмехнулся — коротко,
