ИГОРЬ ВЕЩИЙ. Чертежи для княжества - Алексей Рассказов
Рёрик не поверил его истории, но и не стал добиваться правды. Он был прагматиком. Он увидел в нем угрозу — человека, чьи знания и, главное, образ мыслей могли подорвать установленный порядок, создать новый, неконтролируемый центр влияния. Но он также увидел и фантастическую возможность. Инструмент невиданной силы, который мог перекроить карту всего региона.
Игорь понял главное: чтобы выжить, ему нужно было стать для Рёрика не просто полезным, а *незаменимым*. Таким, чья потеря будет стоить конунгу дороже, чем потенциальный риск. Ему предстояло тонко балансировать на лезвии бритвы, демонстрируя свою ценность, но не угрожая власти конунга, быть умным, но не слишком, сильным, но не опасным.
Он открыл глаза и посмотрел на кипящую жизнью площадь Гнезда. На кузнецов, несущих уголь, на торговок, расставляющих свой скудный товар, на детей, гоняющих по грязи деревянный обруч. Теперь все здесь — и эти люди, и бревна стен, и сама земля под ногами — стали фигурами на гигантской шахматной доске. А он, Игорь Стрельцов, бывший инженер-нефтяник, только что получил от самого Рёрика право сделать свой первый ход. Не в игре за богатство или власть. А в игре с самим будущим. Игра началась.
*** ******
Слова Рёрика — «Укрепи Гнездо» — повисли над Игорем как приговор. Он понимал, что это не просьба, а испытание. Первый экзамен на лояльность и полезность.
Три дня он потратил на рекогносцировку, обходя укрепления по внутреннему периметру, а потом и снаружи, под прицелами любопытных и настороженных взглядов дозорных. Его инженерный ум, привыкший вычислять напряжения и нагрузки, с ходу выявлял слабые места. Частокол выглядел внушительно — лес заостренных бревен, упирающихся в небо. Но это была грубая, примитивная сила. Любой достаточно мотивированный и многочисленный противник мог сосредоточить удар на узком участке и проломить его тараном или просто поджечь. Не было ни единой башни для фланкирующего обстрела, ни передовых заграждений, ни даже элементарного рва. Оборона была линейной и потому — уязвимой.
Он нашел Хергрира на тренировочном плацу — участке утоптанной земли за слободой, где воздух дрожал от звона стали, хриплых криков и тяжелого дыхания. Дружинники, обливаясь потом, рубились на топорах с притупленными лезвиями, метали копья в соломенные мишени, мерялись силой в борцовских схватках. Сам Хергрир, с которого пот лился ручьями, только что победил очередного соперника и с довольным видом вытирал лоб.
— Мне нужны люди, — сказал Игорь, подойдя, без предисловий. Церемонии здесь были ни к чему. — Десять твоих воинов. Минимум на неделю.
Хергрир, тяжело дыша, удивленно поднял густые, обледеневшие потом брови.
— Опять твои механизмы? Новую кузницу задумал? Или водяное колесо, как в том селении?
— Учиться, — поправил Игорь, глядя ему прямо в глаза. — Учиться защищать свое гнездо так, чтобы враг сломал об него зубы, даже не сунувшись внутрь.
Он начал объяснять, используя ладонь как макет, а палец — как указку. Он говорил не о стене, а о системе. О смертоносном организме, где каждый элемент работал на общую цель. Угловые башни — не просто вышки, а глаза и клыки обороны, позволяющие простреливать мертвые зоны у самого подножия частокола. Частокол, выгнутый не ровной линией, а зигзагом с выступами, чтобы атакующие неизбежно подставляли фланги. Полевые укрепления — «волчьи ямы», невидимые до последнего момента, засеки из срубленных и поваленных деревьев, замедляющие и калечащие наступающих.
Хергрир слушал, поначалу скептически хмуря лоб, но по мере того как слова Игоря складывались в ясную, железную логику, его взгляд менялся. Воинский опыт подсказывал ему: это не бредни чернокнижника, это — готовая, продуманная тактика. Его мозг, привыкший мыслить категориями щита и меча, начал схватывать новые принципы.
— Звучит… хитро, — наконец выдохнул он, и в его голосе прозвучало уважение. — Хитро и смертоносно. Эйрик! Ульв! Бросьте эту возню! Берите восьмерых и идите за ведающим. С этого момента его слово — как мое. Делайте все, что скажет. Все.
Работы закипели на пустыре в полуверсте от стен Гнезда. Игорь выбрал это место специально — чтобы отработать технологию в чистом поле, не подвергая сам город насмешкам в случае неудачи или панике в случае успеха. Он не брал в руки топор и не впрягался в бревна. Его роль была иной — прораба, тактика, мозга операции. Ратибор, ловкий и смышленый, стал его правой рукой, делая замеры шагами, нанося на вощеные дощечки углем чертежи, которые лишь отдаленно напоминали инженерные схемы, но были понятны ему и Игорю.
Сначала дружинники, могучие рубакы, привыкшие к яростному прямому действию, лишь переглядывались и ворчали. Копать землю? Вбивать заостренные колья под каким-то немыслимым углом? Это была работа холопов, а не воинов!
Игорь подошел к самому яростному ворчуну, молодому светловолосому дылде по имени Свен, который с откровенной брезгливостью ворочал пласты дерна.
— Скажи, Свен, — его голос прозвучал спокойно, без упрека, — ты хочешь, чтобы враг, бегущий на твою стену, на полном скаку споткнулся и сломал себе шею? Или чтобы его товарищ, идущий за ним по пятам, наткнулся грудью на твой кол, который ты воткнул в землю, не потратив и получаса? Это не землекопство. Это — оружие. Оружие, которое работает на тебя, пока ты спишь, ешь или молишься своим богам. Оно калечит и убивает без твоего прямого приказа.
Свен замер, лопата в его руках показалась вдруг не столь унизительной. Он нахмурился, что-то обдумывая, потом молча кивнул и с новым рвением вонзил железко в землю. Ворчание стихло.
Игорь стал их тенью и голосом. Он показывал, как ставить колья не вертикально, а под острым углом, навстречу предполагаемой атаке, чтобы они не просто преграждали путь, а встречали врага острием. Как рыть ямы-ловушки, узкие и глубокие, маскируя их натянутым поверх хворостом и дерном. Как сооружать из бревен и сучьев простейшие, но эффективные баррикады-засеки, которые можно было бы быстро возвести в самом неожиданном для противника месте, сломав его строй.
Самым сложным и впечатляющим элементом стало строительство макета угловой башни — небольшого сруба в два яруса, с открытой площадкой наверху для лучников. Игорь терпеливо, на пальцах, объяснял принцип: с такой высоты, вынесенной вперед, можно как на ладони видеть и простреливать пространство у самого подножия основной стены, куда не достать ни копью, ни стрелой с прямого частокола. Это была убийственная геометрия,
