Оторва. Книга шестая - Ортензия
— Бурундуковая, — подсказал Михаил Петрович.
— Да хоть какая. Лёне понравилось — Ева Бурундучок, вот пусть и будет Бурундучком. Ты её в лагерь отправляй вместе с замполитом, пусть присмотрит как следует, ну и кого-нибудь из своих приставь. А капитана Каренина у себя придержи. Нечего ему в лагере делать. Развели любовь на ровном месте. Ты с ним по этому поводу перетри, втемяшь ему в башку, если словами не дойдёт. Взрослый мужик, офицер, и мордобой с генералом устроил. В общем, разберись там и накажи своей властью, а ежели доходить не будет, отправится северных оленей пасти. А Ева в своём окружении быстрее отойдёт. Поговори с ней серьёзно, чтобы не болтала. Подсунь ей какую-нибудь бумажку на подпись, скажи, что о неразглашении, пусть проникнется. Не мне тебя учить. А в лагере она может что ещё интересное выдаст на соревнованиях. И береги её как зеницу ока, чтобы предстала пред Его ясны очи. Это главное. Ну, удачи тебе и спасибо за добрые вести. Давай.
Пошли короткие гудки, и Михаил Петрович несколько секунд озабоченно слушал их, а потом осторожно положил трубку на аппарат.
«Не было печали, черти накачали, — произнёс он про себя. — А ведь рассчитывал эту поездку всего на пару дней. Ещё и обезьяну с гранатой отпустить в лагерь. Она за один день делов натворила, а тут восемь. Заставит просыпаться в холодном поту. И кого с ней отправить?»
В итоге решил свалить миссию на Артёма, как на самого опытного, и ожидаемо встретил обиженный взгляд.
— Товарищ полковник, она же неуправляемая, а я ей даже подзатыльник дать не могу. Мне что, за ней хвостиком бегать? Ну какой из меня нянька?
Пришлось рыкнуть, и пошёл договариваться с замполитом и с этой бестией.
Бурундуковая на удивление согласилась вести себя покладисто, просто пай-девочкой и бумагу подписала, которую полковник самолично состряпал на коленке. Прочитала с серьёзным видом и поставила размашистый автограф. Но при этом безапелляционно заявила, что без «свиданки» с Женей все договорённости пошлёт к чёрту. Пришлось согласиться.
Потоптался на пороге, глядя, как девчонка с визгом запрыгнула на капитана, обвив вокруг его талии ноги, закинула руки на шею и впилась ему в губы.
И не скажешь, что несколько дней назад она бесстрашно села в бензовоз, объятый пламенем, построила всех в РОВД, а сегодня уже на армейцев перешла. Может быть, и права Наталья. Отправить её, только не в Солнечногорск и уж, конечно, не в Перевальное. Забрать в Щёлково. Ей же ещё десятый класс заканчивать. Там из неё всю дурь и выбьют. Но это уже не ему решать и не ей. Есть для этого головы умные. Приедут и пусть разбираются, тем более Наталья, а с ней обязательно побеседуют вдумчиво, своё мнение выскажет, и останавливать её не было никакого желания.
«Содрать бы с Евы портки да всыпать ремня как следует, чтобы неделю, стоя, в туалет ходила, — подумал Михаил, но тут же сообразил, что нет на ней портков, и хмыкнул. — Юбку-то задирать не по статусу. Она уже и уголовников ловит, о каком ремне вообще идёт речь?» — и вышел из кабинета, прикрыв дверь.
Еле-еле удалось разодрать эту парочку и посадить в автомобиль. Дождаться, когда свернёт за угол здания,помчится в сторону лагеря и только тогда Михаил Петрович выдохнул и пошёл к Каренину.
Разговор вышел скомканным, да и, по совести говоря, не хотелось убеждать капитана. Выслушал его ответы и, уже стоя на пороге, словно вспомнив что-то, обернулся:
— Не знаю, какие чувства ты питаешь к этой девушке, — проговорил он, глядя капитану в глаза, — но если бы я встретил женщину, которая ради моего благополучия готова была умереть, я до конца жизни с неё пылинки сдувал.
Глава 13
— Синицына? — я сделала вид, что удивлена. — В детстве читала то ли повесть, то ли роман. Название: «Оля». Правда, автора не помню, но очень хотелось быть похожей на неё, — пояснила и тут же поинтересовалась: — Вы тоже читали?
— Возможно, — Михаил вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул мне.
«Для Синицыной Ольги».
Я едва не подпрыгнула, мгновенно догадавшись, что находится внутри. Разорвала конверт, и на стол посыпались фотографии.
— Где вы их нашли? — я подарила улыбку Михаилу, вытягивая из вороха фоток тетрадный лист, сложенный вдвое.
«Милая Оля! К сожалению, ты куда-то запропастилась, а мы вынуждены уехать. Очень надеемся, что ты сообразишь заглянуть в Дом Быта и забрать свои фотографии. Если догадалась — внизу адрес и телефон, чиркни пару строчек или позвони, что бы знали, что фотографии достигли адресата и у тебя всё в порядке. Навеки твои друзья».
Ниже адрес, телефон Николая и две шикарные подписи.
Михаил промолчал, но я ответ уже получила. Вряд ли в таком маленьком городке слишком много фотоателье в семьдесят седьмом году были. И после моего рассказа, вероятно, отправил кого-то, чтобы расспросили — правду рассказываю или сочинительством занимаюсь. Понадеялась, что убедились. Ничего в том дне не было такого, чтобы я начала изворачиваться.
— Садись и рассказывай дальше.
Я кивнула и, собрав фотографии в стопочку, припомнила, на чём остановилась. Рассказала про карусели, про пляж. В этом месте Михаил приподнял левую бровь на полсантиметра, но не сказал ни слова. Так и дошла до пещеры.
Пришёл Артём, забрал бабину с плёнкой и установил новую.
Мне не жалко. Ничего криминального в моих похождениях не было, и я смело рассказала, как вернулась в лагерь, и вплоть до утреннего столкновения.
Меня оставили в покое, и я даже прикорнула на диванчике, ожидая дальнейших событий. Было начало пятого, когда пришёл Артём и сделал мне перевязку. Хорошая мазь имелась у него. Я такой и в двадцать первом веке не видела. С вероятным и заживляющим, и обезболивающим эффектом. Пальчики-то
