Оторва. Книга шестая - Ортензия
— Ну и каков вердикт? — поинтересовался Михаил Петрович.
— Я вам своё мнение уже высказала. Диверсант и телохранитель в одном лице с полным отсутствием чувства самосохранения. И удивлена тем, как она при таких качествах умудрилась дожить до шестнадцатилетнего возраста. Практически мгновенная оценка ситуации, при которой выбирается единственно правильное решение, несмотря на риски и возможность погибнуть. Если с бензовозом у неё был маломальский шанс, как и в РОВД при схватке с уголовным элементом, то в последнем случае она сознательно идёт на акт самопожертвования ради спасения Каренина. Понятно, что в этом случае немалую долю сыграли её чувства к капитану, но всё равно… Размахивать голым пистолетом в ожидании, когда кто-то из офицеров придёт в себя и выстрелит, — надо иметь железные нервы, а это через несколько минут обязательно произошло, не подоспей вы вовремя. Убийство гражданского лица военными. До Москвы докатилось бы. И вот как такое могло прийти в голову шестнадцатилетней девушке? А как она себя ведёт после стрессовой ситуации? Невероятный случай. Вывод напрашивается сам собой: IQ у неё зашкаливает, а тесты специально провалила. Нужно выяснить, почему в Париже при её имени такое возбуждение, и отправить в Перевальное. Нельзя её отпускать, вы же понимаете. А добавить сюда её безупречный английский… Лондонский акцент! Какой простор открывается!
— Наталья Валерьевна, — перебил женщину Михаил Петрович, — вы уж совсем-то из девочки монстра не делайте.
— А я-то здесь при чём? Это её отец, надо так понимать, постарался. Не удивлюсь, если вкупе ко всем своим достоинствам, к которым, кстати, можно смело отнести не только лицо и грудь, но и в целом всю фигуру, она ещё и обращаться с оружием умеет. Не просто махать им.
«Оружием», — вспомнил Михаил, что час назад ему сказал Артём. Пропустил мимо ушей как несущественное. Мол, взгляд, случайно брошенный Евой на дипломат, выглядел так, словно она прекрасно знала, что находится внутри. Не обратил внимания потому как это невозможно, даже если допустить, что отец Евы научил её обращаться с разными видами стрелкового оружия. Не было два года назад ничего подобного.
А ещё взгляд Евы на него, когда он подходил к ней. Ожидал чего угодно от девчонки в тот момент, а она словно рентгеном просветила, вплоть до таблички на рукоятке «Кольта». А в какой-то момент вообще показалось, что Ева знает его в лицо. Наваждение какое-то. И права, конечно, Наталья. Попадись такая случайно, и пошла бы на переработку, вот только не в тот момент, когда Генсек, сам будучи с официальным визитом во Франции, и словно что-то вспомнив, про между прочим звонит и интересуется здоровьем девушки.
А тут совсем катавасия получается. Попался Еве на пути злобный майор, который решил закрыть кучу висяков телом девушки. И, вероятно, нечто подобное проходило не раз, а иначе как можно было спутать портрет разыскиваемой «Молдаванки» с прекрасным личиком Евы? И с оружием девочка умеет управляться, если вспомнить её точный выстрел с десяти шагов в статуэтку. Старший лейтенант в больнице — хорошо она его отделала, а вот сержант дома и, увидев корочку, мгновенно поплыл. И с этим ещё разбираться придётся. Но дальше совсем уж сумятица выходит. Вчера «Молдованку» взяли, и едва доложили в Симферополь, из Главного управления сам генерал МВД примчался, чтобы удостовериться. Много за ней дел числилось. А по поводу Евы — ни слова. Даже её деяния залатали, словно просто злость на ней выместить жаждали. Но даже это можно за уши притянуть. Но майор и его подручные сгорели, «Молдаванку» взяли, а Ева героически спасла кучу народа. Тогда каким боком генерал вооружённых сил СССР сегодня отправляется в лагерь, где проходит слёт, за девушкой? Его формулировка: «Помочь правоохранительным органам» — никакой критики не выдерживает. И командир батальона шуршит в штабе с подачи всё того же генерала. Пляски с бубнами вокруг девчонки начались, а она без понятия, что вокруг неё крутится. Вникать и вникать. Хорошо хоть майор Истомин вернулся из Симферополя и прояснил немного обстановку, да ещё привёз двух архаровцев. Одного из них Михаил знал как исправного служаку, сразу подгрёб обоих под себя и отправил в штаб, чтобы глянули, чем там полковник занимается.
И вопрос, который уже больше часа кружил в голове: «Кто такой прыткий во Франции, который это предвидел? Ну не совпадение ведь!»
Кудряшов Артём, заметив, что шеф слишком задумался, а стрелка на часах в кабинете неумолимо приближалась к цифре четыре, сказал:
— Товарищ полковник, так что делаем? Отпускаем генерала под домашний арест?
Поразмыслив ещё минуту, Михаил Петрович глянул на часы и ответил:
— Нет. Никого не отпускаем. И пока я буду разговаривать с Парижем, вы вот что сделаете, — он глянул на несколько фамилий, записанных отдельно на листе, — давайте-ка доставьте сюда старшего лейтенанта Ковригина, который к Каренину приезжал вчера вечером, и старшего лейтенанта Шулейко из канцелярии. Как-то он быстро подсуетился. А майор Истомин пусть ждёт.
В Париже трубку взял Первый помощник по международным делам Генерального секретаря ЦК КПСС Александров, и Михаил Петрович пересказал вкратце сведения, которые уже стали известны. Андрей Михайлович выслушал, не перебивая, похвалил, что вовремя успели подскочить, а потом, поразмышляв около минуты, спросил:
— Слушай, Михаил Петрович. Я тут вот что подумал. А это точно одна и та же, что в бензовозе была и которая бойцов по земле катала? Ничего не перепутали?
А получив подтверждение и помолчав ещё минуту, сказал:
— Мы сегодня возвращаемся в Москву. Завтра пленум, подбивать новую конституцию будем. На сколько затянется непонятно, но думаю, не
